Повесть о военных годах - [105]

Темные на фоне голубого неба, с черными зрачками чуть опущенных пушек, направленных на врага, танки стояли, как три современных богатыря, но не на распутье, а у цели — могучие, непобедимые, угрожающие. Немцы пытались обстрелять их, но стреляли, видимо, наспех. Окутанные дымкой близких разрывов, танки оставались невредимыми и в ответ на хлопотливые, частые выстрелы противника изредка солидно ухали пушками. Внимание противника так было занято маленьким отрядом Кузьмича, что Колбинский сумел подвести батальон к самой Леушени и ворваться в деревню. Танки с ходу проскочили через село и завязали бой на противоположной его окраине.

В это время в село по дороге въехал на своей штабной машине капитан Лыков. Первое, что он увидел, были четыре больших штабных немецких автобуса. Дом, у которого они стояли, горел. Степан выскочил из машины и поймал за рукав вынырнувшего откуда-то Клеца.

— Вывози наверх автобусы! — крикнул он старшине и бросился к ближайшей машине.

В кабине сидел, сжав голову руками, солдат. Лыков даже стрелять не стал, просто выбросил немца за шиворот из кабины и сел за руль.

Когда автобус был уже наверху и надежно скрылся в кукурузе, капитан сбежал вниз за вторым и, едва не опрокинувшись на крутом повороте, вывел и его. Наверху уже были остальные машины, выведенные Клецом и подоспевшим офицером связи бригады капитаном Невским. Лыкову еще раз пришлось пешком вернуться в Леушени за своей машиной: шофер слишком послушно стоял там, где оставил его капитан. А когда вернулся, в захваченных автобусах хозяйничали какие-то заблудившиеся немецкие солдаты. Вскрывая ящики, они беспечно разбрасывали бумаги, разыскивая для себя что-то более интересное. От неожиданности Степан остановился как вкопанный.

— Товарищ капитан, — услышал он над самым ухом срывающийся голос Клеца, — товарищ капитан, Кузьмича убили!..

— Где он? — обернулся Лыков.

— Там, у танков. Как же так, товарищ капитан! Кузьмича-то?! — горестно, прижимая к груди руки, причитал Клец.

— Молчи! — прикрикнул на него Лыков. — Смотри, — сказал он, указывая на раскрытую дверь автобуса.

— Тю-ю!.. — удивился Клец. — За яким бисом их сюда занесло?

— Займись ими, я к Кузьмичу, — бросил, убегая, Лыков. Но, пробежав не более десяти шагов, почти столкнулся с Максимовым. Капитан сам шел ему навстречу и был, безусловно, жив. — Кузьмич, дорогой, — обнял Лыков, — жив?!

— Вытри мне лицо чем-нибудь, — попросил Максимов.

Только сейчас, выпустив его из объятий, Лыков увидел, что лицо Кузьмича залито кровью.

— Да ничего страшного, пустяки, царапины. Вишь ты, пуля попала в фуражку, прямо в звездочку, — брызгами свинцовыми и поцарапало, — заметив испуг на лице Степана, объяснил Максимов.

Сухим платком немного подсохшая кровь не стиралась. Степан схватил флягу, взболтнул и, отвинтив крышку, намочил платок.

— Что у тебя там? — заинтересовался Максимов.

— Водка.

— Жаль добро-то переводить.

— Ничего, на наш век хватит, а водка для протирания даже лучше — дезинфекция.

На умытом лице Кузьмича действительно оказались лишь неглубокие царапины.

— Ну, теперь показывай свои трофеи, — потребовал Кузьмич.

У трофейных штабных автобусов никого не было. Несколько поодаль, скрывшись за небольшим деревцем, стоял Клец, не спуская глаз с открытой двери одного из автобусов.

— Где немцы? — спросил Максимов.

На лице Клеца в течение какой-нибудь секунды сменилась целая гамма чувств: испуг, удивление и такая сияющая радость, что Кузьмич почувствовал себя вознагражденным за пережитую неприятность и свое ранение.

Наконец Клец обрел дар речи.

— Ой, товарищ капитан, шо ж вам лоб не перевязали?

— Перевяжу еще. Немцы где? — повторил вопрос Максимов.

— Та там, у автобусе. Якось ящик железный ковыряют.

— А ты что стоишь? Я тебе что приказал? — вскипел Лыков.

— Та вы же казали: займись ими, — добродушно ответил Клец, — от я и занимаюсь. Думаю, як бы их так взять, шоб воны, бисовы души, с переляку машину не попортили. Воны ж сейчас дуже нервные. От я все винтовки ихние взял, шо вони коло автобусу покидали. Зараз и до них черед дошел.

Клец вытащил гранату и, зажав ее в руке, подошел к открытой двери автобуса и легко впрыгнул внутрь.

— Сдавайтесь, хлопцы. Шукать бильш не треба. Мы зараз все найшлы, — раздался его голос. — От добре! Выходь наружу.

Из автобуса вывалилось пять оторопелых немцев. За ними показалась сияющая физиономия Клеца.

— От, я ж казав, — обратился он к Лыкову, — с ихним братом надо интеллигентно: битте — пожалуйте в плен. А воны, паразиты, и сами рады до плену, да, может, не знали, де той плен помещается, поки меня не побачили.

У пленных вид был скорее напуганный, чем радостный, как утверждал Клец, но они уже не интересовали ни Максимова, ни Лыкова. Капитаны бросились подбирать разбросанные бумаги. Оказывается, Лыков захватил автобусы оперативного отдела штаба немецкой армии; среди найденных документов был ряд важных и ценных. Железный ящик был полон немецких, румынских и венгерских денег.

— От бисовы диты! — возмутился Клец, увидев, чего искали плененные им немцы. — Их часть небось бой ведет смертельный, самим, може, до смерти пять минут оставалось, а воны за гроши хватаются. Ну як фашистам с нами воевать, когда воны своих солдат так грабить приучили, шо те товарищей своих в бою бросають та казенные гроши граблют. А наши солдаты за полковую или другую какую казну так жизнь бы положили, а врагу не отдали — не то щоб себе карманы грошами набивать. Э-э, нет, как наш солдат воюет, никто не умеет. Усэ у нас с ворогом воюет, даже от — маненькая звездочка жизнь хорошему человеку спасла, — с нежностью погладил Клец раздробленную, сплющенную звездочку на фуражке Максимова.