Повесть о военных годах - [104]

На берегу сняв сапоги, бросился в холодную воду лейтенант Маркисян. Не успел Чижик и трех раз хлебнуть воды, как его уже поддерживала твердая рука.

Радостное «ура» спугнуло выскочивших из-за кустов немцев. Шарахнувшись, они затрусили куда-то в сторону.

Захватить мост нам не удалось, но и противник, взорвавший его, тем самым отрезал путь отхода своим войскам. Вражеские солдаты перестали метаться по мокрому лугу. Как по команде, они повернулись и, подняв руки, пошли прямо на нас — сдаваться.

Однако сдавались далеко не все, и в этом нам пришлось очень скоро убедиться. Батальон Ракитного занял оборону неподалеку от взорванного моста, а лейтенант Маркисян повел взвод к Леушени навстречу своему батальону.

Три танка шли по мокрому лугу. Попадающиеся навстречу группы немецких солдат безропотно уступали им дорогу. Вдруг откуда-то из низинки у моста раздались глухие звуки выстрелов, и почти одновременно один из танков Маркисяна неловко нырнул в неожиданно разверзшуюся перед ним воронку от разрыва вражеского снаряда. Мы не успели и ахнуть, как Маркисян, а за ним и другие его танки уже вели ответный огонь.

— Танки! По звуку слышите? Танки бьют по Маркисяну! — воскликнул Ракитный.

— Надо же помочь ему! — не удержалась я.

— Мы не можем. От нас они скрыты. А Маркисян их видит. Да еще как видит-то! Смотрите, смотрите!

Из низинки медленно поднимался знакомый столб черного дыма: горел вражеский танк.

Короткий бой затих так же внезапно, как и возник. Немцы замолчали. Выпустив еще два снаряда, Маркисян прекратил огонь и, открыв люк, высунулся из танка.

Он был настолько поглощен тем, что происходит в низине у моста, стараясь что-либо разглядеть при помощи бинокля, что не обращал никакого внимания на вражеских солдат, шныряющих в высокой кукурузе.

— Что за мальчишество торчать в открытом люке? Мало ли что может случиться, — недовольно пробормотал Ракитный.

Как бы в подтверждение опасений гвардии майора, из кукурузы неожиданно выскочил немец, взмахнул рукой, и… дальше сознание зафиксировало все одновременно: и немца, упавшего на землю и уползающего в спасительную кукурузу, и хлопок разорвавшейся гранаты, и Маркисяна, тяжело навалившегося грудью на броню и медленно сползающего внутрь танка.

— Ранен! — воскликнула я и побежала к танкам.

— Назад! Вернись! Сумасшедшая! — донесся окрик Ракитного.

Но в эту минуту я забыла о том, что я и офицер связи, что мне необходимо поскорее возвращаться в штаб, что у меня много своих обязанностей. Как в бытность свою санинструктором, спотыкаясь, падая и вновь поднимаясь, бежала я к танку, где лежал раненный на моих глазах лейтенант, нуждавшийся, должно быть, в срочной помощи. Уже около танков из кукурузы навстречу мне выскочил долговязый немец. Мы чуть не сбили друг друга с ног. С секунду постояли, ошалело смотря друг на друга, потом — должно быть, от неожиданности потеряв всякое чувство реальности — я не нашла ничего лучшего, как погрозить ему кулаком.

Он тоже, видимо, растерялся не меньше меня и, подняв руки, что-то залопотал.

— А-а, пошел ты прочь! — отмахнулась я и бросилась к танку.

Люк был все еще открыт. Я сунула в него голову — и отпрянула, встретившись с черным глазком пистолета, направленного мне в переносицу.

— Товарищи, так это же я, свои!..

— Лезь скорее сюда, — донеслось из танка.

Маркисян получил множественные осколочные ранения спины и шеи. Танкисты бинтовали его какими-то тряпками.

— Аптечку давайте, йод, бинты, — командовала я, срывая нескладную повязку.

Кое-как общими усилиями забинтовали лейтенанта.

— Вам в госпиталь надо, — сказала ему.

— Что вы! Какой там госпиталь! Мне Колбинский голову оторвет за это ранение. При вас обещал ему воевать с головой. А сам… И дернул меня черт высунуться. И задачу не выполнил… Теперь новую получил по радио. Командир роты передал: сидеть здесь в кукурузе в обороне и не подпускать никого к Леушени с этой стороны.

— То есть как это не выполнили? А «пантера»? — вмешался кто-то из членов экипажа. — «Пантеру» то у немца сожгли. У него теперь здесь ни шиша не осталось. Все батальону полегче будет.

— «Пантеру» сожгли, — согласился Маркисян. — А я вот по-дурацки покалечился. Да что там говорить — продержусь. Был бы ранен, а то тьфу, царапина. У них там, видно, порядок полный. Слышь, даже стрельбы особой нет.

У Колбинского действительно был полный порядок. Не найдя достаточно пологого спуска с крутого обрыва, чтобы обойти Леушени с тыла, Колбинский решил идти прямо на деревню. Узкие улочки Леушени, дворы, сады и заливной луг вокруг были забиты сплошной колышущейся массой, состоящей из людей и техники противника.

Для того чтобы обеспечить спуск батальона огнем, комбат оставил наверху взвод танков. Во главе этого маленького отряда на танке командира взвода остался Кузьмич.

Три танка стояли над самым обрывом, даже не скрытые кукурузой, — три верных стража, под охраной которых батальон мог спокойно совершать свой опасный спуск к деревне, занятой многочисленными врагами. Снизу немцам, должно быть, было страшно смотреть на эти три танка, которые так спокойно пришли, поворчали немного, устраиваясь удобнее, и остановились, всем своим видом показывая, что пришли навсегда и ни уступать, ни уходить не собираются.