Повесть о Великом мире - [129]

Хотя ему и не было жаль своей жизни в этом зыбком мире, к которому никак не лежало его сердце, сердце его больше всего было озабочено будущим жены и детей, оставленных на родине, — о них он ничего не слышал и не знал, живы ли они. Поэтому Садатоси попросил мудреца[879], который в последнее время десятикратно возглашал Нэмбуцу[880], взять у своего секунданта меч, которым издавна лишали себя жизни, разрезая себе животы, и отослать его на родину жене и детям.

Мудрец взял меч, и когда сказал, что ему надо знать, где скрываются жена и дети Садатоси, тот безмерно обрадовался и, сев на несколько шкур, сложил стихотворение, громким голосом возгласил Нэмбуцу и спокойно велел отрубить себе голову.

Счесть невозможно

Людей,

Живущих в этом мире.

Но я из тех,

Кто горечь знает.

Мудрец взял прощальный меч и косодэ[881] который Садатоси носил в последнее время, срочно поехал в Камакура, там узнал, где его жена живёт и передал всё это ей. Жена Садатоси, не дослушав его рассказ, упала на пол, залитый потоками слёз, и с таким видом, который показывал, что она не в состоянии терпеть своё горе, взяла тушечницу, бывшую с нею рядом, и написала на рукаве прощального косодэ:

Кому велел

Смотреть на это

Мой любимый?

Мне этого не вынести —

Нет жизни без него…

Потом укрылась с головой прощальным косодэ, наставила себе на грудь тот меч — и вдруг упала бездыханной. Кроме этого, одна женщина, напрасно дававшая супружескую клятву и разлучённая с мужем, сокрушаясь о том, что выйдет замуж второй раз[882], бросилась в глубокую пучину, а другая, старая женщина, лишившись кормильца и опоздав умереть раньше своего сына, всего лишь один день не могла принимать пищу и упала, покончив с собой.

После эры правления под девизом Секю[883] Хэйдзи на протяжении девяти поколений держали в своих руках мир, количество лет, когда они господствовали, уже достигло ста шестидесяти с лишним[884], поэтому родственники их процветали в Поднебесной, распространяли своё влияние, повсеместно были протекторами, а в провинциях наместниками и восславляли свои имена. В Поднебесной таких было больше восьмисот человек. Тем более, люди, которые приходились вассалами этим домам — число их было никому не известно: говорили, что их насчитывалось десятки тысяч и сотни миллионов человек.

Но Рокухара, например, хоть они и легко рассчитывали дела управления, однако усмирить Цукуси или Камакура не могли и за десять, и за двенадцать лет, ибо во всех шестидесяти с лишним провинциях Японии, будто сговорившись, в одно и то же время поднялись войска, так что всего за сорок три дня весь их род был уничтожен, — это на удивление яркое проявление закона причины и следствия.

Кто был глуп, так это храбрецы из Канто. Хотя они долго поддерживали Поднебесную и простирали своё достоинство на все моря, намерения управлять государством у них не было. Поэтому крепкие доспехи воинов разбивали палками и розгами напрасно.

Они могли погибнуть в мгновение ока. Высокородные гибнут, осторожные живут. Так ведётся исстари. Тем не менее, люди думающие знают, что Пути Неба недостаёт полноты. И ещё: человек безудержно предан жадности. Отчего бы ему не погрязнуть в заблуждениях?!

СВИТОК ДВЕНАДЦАТЫЙ

1 О ПОЛИТИКЕ УПРАВЛЕНИЯ ПРИДВОРНОЙ ЗНАТИ

После того, как прежний государь возвратился на престол, он вернул свой исконный девиз правления Гэнко, отказавшись от девиза Сёкю, который учредил возведённый вместо него император[885]. Летом второго года правления под прежним девизом дела в Поднебесной стали решаться в один приём[886]. Награды и наказания, законы и указы стали определяться только придворной аристократией, поэтому весь народ стал как будто осиян вешними лучами солнца, согнавшими иней. В Китае жители боятся мятежей, как люди, опоясанные мечами, боятся оглушительного грома.

В третий день шестой луны того же года стало известно, что принц из Великой пагоды пребывает в пагоде Бисямон на горе Сиги[887], поэтому, обгоняя один другого, помчались всадники — не говоря уже о пристоличных и ближних провинциях, но и из дальних, так что войска принца стали весьма многочисленны, занимая большую часть Поднебесной.

Было решено, что в тринадцатый день той же луны принц должен будет войти в столицу, но этого не случилось: произошла задержка. Прошёл слух, что принц изволил вызвать к себе воинов всех провинций, велел им изготовить щиты, наточить наконечники стрел и готовиться к сражению. Поэтому, не зная с кем придётся им столкнуться, столичные воины в душе были очень неспокойны.

Его величество, посылая Правого главноуправляющего, советника Киётада, вымолвил:

— Поднебесная уже стала спокойной. В это время, когда в избытке представлены достоинства семи добродетелей[888], образуются великие перемены в девяти заслугах[889], но щиты и копья ещё перемещаются, солдаты собираются вместе. В чём необходимость этого? Далее: во время буйного мятежа среди Четырёх морей, чтобы избавиться от угрозы со стороны врагов, мы однажды принимали облик простолюдина, но после того, как мир уже стал спокойным, принцу надлежит сбрить на голове волосы, облачиться в чёрные одеяния и, отправившись в обитель монашествующего принца, ревностно исполнить своё дело, — так он изволил молвить.