Повесть о Великом мире - [116]

Тогда дамы, начиная с наложницы и кончая кормилицами, заговорили: «Как горько то, что вы нам поведали! Но по крайней мере, как быть, если попадёшь в руки врага? Какое горе мы испытали, узнав, что люди, которые жалели и растили двух господ, убили их своими руками! Лучше бы сначала убили меня, а потом делали, что угодно!»

Так они оплакивали мальчиков, причитая во весь голос, и у Моритака тоже потемнело в глазах и стало замирать сердце, однако он подумал, что не достигнет цели, если не проявит решительность, рассердился, с хмурым видом исподлобья посмотрел на наложницу господина и сказал:

— Человек, который родился в семье воина, жалок, если не думает, что такое может случиться. Наверное, Большой господин с нетерпением ожидает такого же. Идите скорее к нему, нареките себя спутником господина губернатора после его смерти, — и с этими словами выбежал, взял на руки господина Камэдзю, понёс его, положив на доспехи, а когда выбежал за ворота, монотонный плач слышался далеко за их пределами и застревал на самом дне ушей, поэтому Моритака, будучи не в силах сдержать слёзы, остановился и обернулся назад.

Кормилица-мать, не стесняясь людских глаз, выбежала босиком и в четырёх-пяти тё[817] с плачем упала, а упав, поднялась снова и побежала за ним. Моритака, скрепя сердце, понукал коня, сам не зная, в каком направлении, — и скоро уже не видел, что творится позади него. Тогда кормилица-мать, воскликнув: «Кого теперь воспитывать, на кого понадеяться, чтобы дорожить жизнью?!» — бросилась в старый колодец, который был поблизости, и погибла.

После этого Моритака забрал молодого княжича и поехал с ним в провинцию Синано, где доверился служителю святилища Сува, а весной первого года правления под девизом Камму[818] взял приступом Канто и поднял большое войско Поднебесной. Старший военачальник Промежуточной эпохи[819] Сагами Дзиро — это он и есть.

Одновременно Вступивший на Путь Сиро Сакон-но-таю созвал лишённых двоедушия слуг и промолвил:

— После раздумий я направляюсь в провинцию Осю и планирую, как можно вторично перевернуть Поднебесную. Намбу-но Таро и Датэ-но Рокуро отправятся со мной проводниками. Другие люди покончили с собой, погибли в огне горящих домов, а я должен увидеть сгоревшее тело противника со взрезанным животом.

Больше, чем у двадцати его слуг сомнений не было: «Все должны следовать вашему решению!» — сказали они.

Два человека, Датэ и Намбу, переоделись в простолюдинов, надели доспехи гонцов, сели на коней и прикрепили себе на шлемы эмблемы с чёрным знаком[820]. Вступившего на Путь Сиро поместили в плетённые из бамбука носилки, сверху их накрыли окровавленными занавесями и сделали вид, будто это раненый воин из рода Гэн возвращается в свою провинцию. Так они отправились в Мусаси.

После этого остальные вассалы выбежали из Средних ворот и закричали:

— Господин совершил самоубийство! Все, кто разделяет его идеалы, последуем за ним!

Под эти возгласы они подожгли усадьбу, а среди дыма внезапно сели в ряд, и двадцать с лишним человек разом разрезали себе животы. Видя это, во дворе и за воротами триста с лишним всадников, выстроившиеся в ряд, не желая уступать друг другу, разрезали себе животы, бросились в бушующее пламя и сгорели насмерть, не оставив целыми даже трупы. Так, не зная, что Вступивший на Путь Сиро Сакон-но-таю уехал, думали, что он изволил покончить с собой. Тот, кто после этого служил дому Сайондзи, в эпоху Камму был старшим военачальником киотоского мятежа и стал зваться Токиоки, — это и есть Вступивший на Путь Сиро.

14 О ПОСЛЕДНЕМ СРАЖЕНИИ НАГАСАКИ ТАКАСИГЭ

Тем временем, Нагасаки Дзиро Такасигэ, начиная со сражения в долине Мусаси и до сегодня, в восьмидесяти с лишним битвах днём и ночью всякий раз был впереди и, прорвав осаду, бесчисленное количество раз сам вступал в схватку с противником. Слуги и молодые воины один за другим погибали, так что теперь оставалось всего сто пятьдесят всадников.

В двадцать второй день пятой луны мятежный Гэндзи быстро вторгся в долины Камакура. Передавали, что старшие военачальники Ходзё в своём большинстве были убиты, поэтому не говорили, кто удерживает лагерь, но Такасигэ скакал только к тем местам, возле которых находился противник, изгоняя его с восьми сторон, взламывая его строй с четырёх сторон. За это время его конь устал, поэтому он пересел на другого, сменил меч, которым рубился, сам зарубил тридцать два человека противников, восемь раз взламывая вражеский лагерь. Вскоре Такасигэ возвратился в долину Касайнояцу, где находился Вступивший на Путь из Сагами, остановился у Средних ворот и проговорил сквозь слёзы:

— Такасигэ служил князьям многих поколений, а теперь разлучается с их милостивыми лицами, с которыми имел дело с утра до вечера, и думает, что сегодня видит их в последний раз в этой жизни. Хотя Такасигэ в одиночку бил врага во многих местах, он во множестве сражений каждый раз одерживал победу, все нападавшие на него бывали разгромлены. В Камакура имеется много вражеских воинов, только теперь одной отваги недостаточно. Сейчас поймите одно: ни в коем случае не попадайте в руки противника! Но Такасигэ, предлагая возвращаться, отнюдь не кончает жизнь самоубийством. Пока жив наш повелитель