Повесть о таежном следопыте - [28]

Как-то во время отлова, когда Калугин рогулькой прижал трехлетнюю тигрицу к земле, она схватила его за ногу. Но он не отпустил зверя, а только закричал: «Она жрет меня, берите ее скорее!» Тогда в тайге у него чуть не произошло заражение крови.

Федор при нем вспомнил об этой истории, но Кондрат только посмеялся. Он хотел было показать Капланову следы тигриных клыков, но потом почему-то раздумал и лишь воскликнул с обычной сибирской приговоркой:

— Вот ясное море! Забыл, за какую ногу она меня цапнула.

От короткой встречи с Калугиным и Аянкой у Капланова осталось яркое впечатление.

— Да, все хочу тебя спросить, — вспомнил он как-то. — Почему старик расстроился, когда мы рассказали, как тигр убил медведицу?

Федор, подумав, заметил:

— Удэгейцы считают, — их народ произошел от свадьбы, девушки с медведем. Может поэтому Аянке было неприятно слышать, что тигр задавил медведя. Этот зверь у них тоже в почете.

Капланову удэгеец Аянка казался вторым Дерсу Узала. Он сожалел, что виделся с ним очень мало.

Позднее Абрамов рассказал Капланову, как ему однажды пришлось задержать Аянку за браконьерство. Тот охотился на границе заповедника и убил изюбра. Абрамов отобрал у него ружье и заставил поехать с ним на лодке в ближайший поселковый Совет, чтобы составить акт о браконьерстве. На реке лодку понесло на залом, под которым пенился водоворот. В тот момент, когда лодка ударилась о стволы деревьев, а затем могла быть втянутой под залом, Аянка успел выпрыгнуть и ухватиться за нос лодки. Абрамов решил, что тот хочет оттолкнуть лодку, чтобы от него избавиться.

Но Аянка сердито закричал:

— Или твоя совсем понимай нет? Прыгай!

Едва Абрамов выскочил на залом, лодка нырнула, и ее мгновенно засосал водоворот, словно легкую щепку.

Так Аянка спас ему жизнь.

Капланов с Козиным не раз шли тропой Арсеньева.

В свое время об этих местах знаменитый исследователь Дальнего Востока писал: «Верховья Имана покрыты густыми смешанными лесами. Трудно себе представить местность более пустынную и дикую…»

Теперь здесь находится заповедник.

Из Сидатуна в конце января Капланов писал профессору Формозову:

«… Я вновь полон энергии и энтузиазма. Вся моя предшествующая деятельность явилась лишь подготовкой к тому, что и сейчас делаю, и мой жизненный путь был очень последователен и прямолинеен. За время работы в заповеднике я очень терпеливо и методично подготовил материальную возможность осуществить свою давно взлелеянную мечту — побродить по тигровым следам и поближе познакомиться с их обладателями. С 1 января 1940 года я на Имане, куда пришел с побережья и сейчас… форсирую учет и вообще работу по тигру. Как вы знаете, Главное управление[10] этой зимой разрешило Хабаровской зообазе вылов тигрят в нашем заповеднике с 1/XII—1939 г. по 1/III—1940 г. в количестве 5–6 штук. До сих пор ни одного тигренка не поймано и, верно, так и не будет поймано. Моя задача, которую я сам перед собой поставил, прежде всего учесть тигра в заповеднике, выяснить некоторые моменты его биологии и ответить Главному управлению, возможен ли вылов тигрят в заповеднике и в каком количестве. Сам я считаю, что наша почетная задача — сохранить дикого тигра на свободе в Сихотэ-Алинском заповеднике для грядущих поколений, как одно из величайших украшений природы. Пусть люди коммунистического общества наравне с величайшими достижениями техники будут видеть в горах Сихотэ-Алиня на снегу следы гигантских полосатых кошек — редчайший реликт третичной фауны. В своей работе я постараюсь подвести под это дело достаточно солидную научную базу, а сейчас… прошу вас и всю московскую научную общественность помочь мне остановить отлов тигров в заповеднике. Я добровольно отказался от лестной возможности получить ордер на отстрел взрослого тигра для Всесоюзной сельскохозяйственной выставки и жертвую честолюбивой мечтой об этой охоте: „бескровная охота“ будет не менее интересна, полезнее для науки и для самих тигров, последних тигров Сихотэ-Алиня…»

К марту огромная территория заповедника, занимавшего весь средний Сихотэ-Алинь, была обследована. Только Капланов и Козин прошли на лыжах и пешком свыше 1200 километров. Позади осталось четырнадцать крутых перевалов, ночи в тайге под открытым небом в лютые морозы, овеянные ледяным дыханием горняка.

В очередном письме к профессору Капланов писал: «…11 марта вечером беспримерная в истории заповедника зимняя экскурсия закончена. Почерневшие от весеннего горного солнца, месячной грязи и копоти, после двадцати ночевок с нодьями, заросшие уже не щетиной, а окладистыми бородами, вконец исхудавшие и утомленные, но счастливые, мы вышли на кордон устья Арму…»

И дальше: «Полевая работа этой зимы самая трудная и одновременно самая радостная за время, проведенное в заповеднике. В нее я вложил все, что у меня есть, без остатка — всю энергию и весь концентрированный опыт прежних скитаний по тайге…»

Письмо заканчивалось стихами, которые Капланов посвятил своему спутнику Федору Козину:

Сквозь таежные дебри и чащи,

по изгибам застывшей реки,

через сотки в глубокие пади

нас тигровые тропы вели…

Итак, результат тигрового похода — следы шести тигров, живущих в верховьях Имана.