Повесть о светлом мальчике - [31]

Небо на востоке уже посветлело, когда я отважился разбудить его. Он с трудом поднялся, осмотрел небо и недовольно сказал:

— Ложись, ладно.

Поежился, протянул руки к костру, покряхтел совсем как взрослый усталый мужчина. А я лег спиной к огню, как это делали настоящие охотники, и мгновенно заснул.

Сквозь сон я почуял что-то страшное, точно гора на меня опрокинулась, хотел вскочить — и не смог. Что-то чудовищно огромное тяжело вдавливало меня в землю. Я потерял сознание. Очнувшись, услышал шум и крики, услышал близкий треск пламени и укусы его на своей спине и ногах. Я завопил что было мочи. До моих ушей донесся голос старика:

— Он здесь, кричит еще. Стволом придавило.

— Горю! Горю заживо! — плакал я.

— Тащите войлоки с бычьих вьюков, — засуетился старик. — Накроем его. Эве, эве, охрани его от огненной смерти!.. Войлоки мокрые, огонь теперь не доберется до него.

Меня накрыли войлоками, люди побежали в лес за снегом. Но теперь меня душил дым, я снова заплакал.

— Может, у него кости целые остались, надо попытаться вытащить! — уговаривал людей старик. — Кричит, значит жив еще.

— От пояса до пяток он весь под деревом. Я руку пытался просунуть, рука не лезет, — отвечал ему кто-то из наших спутников. — Такое огромное бревно, да еще сучьями в землю ушедшее, и медведю не по силам шевельнуть. А что мы вчетвером сделаем? Пошевелим — еще сильней его придавит.

Покуда они спорили, я стал шарить руками, царапать землю. Почва оказалась мягкой, я стал рыть под собой, добрался до своих коленей и закричал:

— Ой, люди, копайте лучше землю, тут много хвои.

— Правда! — обрадовался старик. — Смотрите, молодец какой, он уже много выкопал, пока мы тут болтаем.

Мой приятель, встав на четвереньки, принялся быстро копать и отбрасывать назад землю, как это делают собаки. Вдруг он закричал:

— Глядите, толстый сук рядом с ним воткнулся. Шубу его насквозь пропорол! На нем и дерево держится.

— Йох! — простонал я. — Спина совсем устала. Ноги щиплет.

— Значит, ноги целы и внутренности не отбиты, раз ты их чувствуешь, — объяснил старик. — Видно, велик и могуч твой талисман.

Извиваясь червем, я попробовал поползти вперед, но на меня давили войлоки. Я попросил, чтобы их сняли, если огня рядом нет. Войлоки сняли, я увидел, что уже светло. Приподнялся — ближняя ель, качнувшись, стала валиться на меня. Я, вскрикнув, припал к земле.

— Что с тобой? — ко мне бросились перепуганные люди.

— Деревья валятся… — прошептал я и снова потерял сознание.

Когда я очнулся, солнце стояло уже высоко. Голова у меня больше не кружилась, и я сел со всеми пить чай у костра. На шее и на спине у меня вздулись огромные волдыри, но я не очень-то обращал на них внимание. Только взглянуть вверх на высокие деревья я все еще не мог, даже начинало тошнить от страха, казалось, они вот-вот свалятся на меня.

Так я снова разминулся со смертью.

РАССКАЗЫ СТАРОГО ОДУЧУ

Однажды, когда на землю уже прочно лег снег, я, войдя вечером в юрту хозяев, увидел там старика сказителя Одучу. Старик, закончив чаепитие, довольно поглаживал белую реденькую бородку и нюхал табак. Увидев меня, он сказал:

— Ага, так, значит, вы хорошего пастуха приобрели?.. — И обратился ко мне словами из известной у нас сказки о бедном сироте Оскуз-ооле — мудром юноше среди чванливых богачей: — Расскажи-ка, молодец мой, кого встречал, чего видел?

Ободренный его приветливыми словами, я почувствовал себя почти равным другим, решился присесть у порога на край войлочного ковра — ширтека, покрывающего пол в юрте. И отвечал, как взрослый:

— Следы волков встречал, дедушка. Их было целых одиннадцать штук. Совсем близко от аала ходили.

— Туман сильный, — сокрушенно покачал головой Одучу. — Потому и осмелели так.

Хозяйка, проявляя перед чужим человеком совершенно непривычное для меня внимание, пихнула мне в руки старую, потрескавшуюся чашку с горстью проса и вынула из золы медный безносый кувшин со спитым чаем без молока. Я был очень голоден, и эта еда меня не порадовала, однако на дне чашки я нащупал кусочек пахтанья величиною с кедровый орех, оно запахом молока немного скрасило пищу.

Хозяйка, испуганная моими словами, заговорила:

— О оммани!.. Ведь все время спокойно было! Откуда они пришли на нашу голову, эти волки? Да еще туман… Рядом пробежит — не увидишь. Порежут скот!

— Когда начинает замерзать озеро Успа-нур, всегда туманы бывают — это же его дыхание! — объяснил сказитель, взглянув в дымовое отверстие юрты. — Самое неприятное время для скота. Насквозь пронизывает сырость.

— Да, — согласилась хозяйка, — летом наш скот бог уберег от падежа, но сейчас среди овец есть больные… Как себя чувствует рыжеголовая коза? — обратилась она ко мне. — Та, что вчера заболела?

— Почти не щипала траву, шла с трудом. Да еще не совсем здорова мать священного синего козла, — отвечал я.

— Самая моя плодовитая коза! — всполошилась хозяйка. — Что ж ты сразу не сказал? Вы не взглянете на нее, уважаемый лекарь? Ведь вы летом лечили скот даже от большого падежа!

— Мало было пользы от моего лечения! — Сказитель, вздохнув, покачал головой. — Заболевали целые гурты, падеж был страшный… Где найти столько лекарства? Даже на тридцать-сорок голов мне его не хватило, а падало по триста-четыреста…