Повесть о светлом мальчике - [29]
Старики ели мало, но много пили чая из больших, давно потерявших лак чашек из березового корня. Чарык-Чак подал мне ножичек, острый как бритва, я обрезал им кусочки жирного и сочного мяса молодой маралухи и с жадностью отправлял их в рот. Чтобы легче было есть, Чарык-Чак дал мне много зеленого лука.
От тепла и обильной еды меня клонило ко сну. Чарык-Чак сказал:
— Завтра, сынок, мы тебя посадим за седло и повезем к твоему дяде да отчитаем его хорошо.
Но я от этих слов вскочил как ошпаренный и завопил тоненьким и несчастным голосом:
— Дорогие дяденьки, ради бога, заберите бычка и угоните его к дяде, а меня не отдавайте ему! Теперь перевал совсем ведь близко, я пешком доберусь к отцу!
— Ну ладно, — согласился Чарык-Чак. — Наверное, и правда не стоит тебе к дяде возвращаться. Спи теперь. А о бычке не беспокойся, там рядом наши лошади пасутся на арканах. Спи!..
Когда я открыл глаза, то увидел чудесный мир: яркое солнце, зеленую хвою, синее небо…
Прежде всего я помчался навестить своего товарища — бычка. Он встретил меня веселым взглядом своих большущих добрых глаз. Живот у него теперь не отвисал, он стал почти стройным и даже красивым. От радости, что он цел и невредим, я заговорил с ним, как с человеком:
— Эх ты, дурачок! Даже бояться и то не умеешь! А теперь пойдем. Я поведу тебя к настоящим людям, — и потянул его за поводок. А он, словно давно умел ходить на поводу, пошел бодро за мной и даже совсем не упираясь.
Возвратясь с бычком к костру, я сразу же принялся за хозяйство: выбрал сухой корм и таких же сучьев, чтоб не было дыма, разложил костер и поставил обе чаши, наполнив их водой для чая и супа, потом отправился за лошадьми. Они давно были сыты и теперь спокойно дремали. Одна лошадь была пегая, а другая саврасая. Мне удалось распутать веревки, еще мокрые от росы, и привести лошадей к костру.
Теперь мне припомнился весь вчерашний разговор, и я побежал к ручью, чтобы взглянуть на свое лицо.
— О боже! Какой же я страшный! Морда как у чумазого козла!
Я был весь перепачкан в кедровой смоле. Сам себя не признал бы, если б мог увидеть со стороны. Взялся за умыванье, но вода не помогала, тогда я стал набирать пригоршни мягкого ила и тер нещадно лицо и руки, так что кожа запылала. Но и это не помогло, кое-где так и остались черные пятна смолы.
Я был так увлечен своим занятием, что совсем не заметил, как подошел дед Тойлу, и даже вздрогнул от неожиданности. Он был легко одет — в шубейку на коротком ворсе, за плечами висела старая кремневка с сошками, а закатанные далембовые штаны открывали его старые кряжистые ноги, промытые росой добела; с лица сбегали струйки пота. Он весело сказал мне:
— Вот молодец какой! Чай и суп сварил и лошадей привел! О, да и рысака своего тоже пригнал!
Потом сел на валежину и закурил.
Выкурив трубку, старик вытащил несколько угольков из костра, положил их на плоский камень, затем достал из своей сумки артыш и посыпал на угли. В воздухе взвился легкий дымок, разнося приятный пряный запах. Потом он половником собрал чай с поверхности кипевшего в чаше напитка и разбрызгал его, приговаривая какие-то молитвы. И только после этого налил себе чашку чаю.
— А ты, сынок, не смотри на меня, ешь мясо. Я устал, и меня мучает жажда, сперва напьюсь, а есть буду после. Положи в суп — вон еще мясо, оставленное от вчерашней варки, ешь сколько твоя душа желает.
Я уплетал горячее вкусное мясо, а старик пил с громким присвистыванием свой чай. Вдруг он вскочил на ноги и выкрикнул обычное приветствие охотников:
— Курдюк! Мне курдюк! Кажется, ты с добычей?
— Нет, грудинка. Танды подарил молодого, — тоже по обычаю ответил Чарык-Чак.
— Едва ли совсем молодого, я слышал топот. А сколько у него веток?
— По четвертому прорезается.
— В это время лучших рогов и не бывает. А что, не повредил, совсем целые? Если старый зверь, то уже сейчас рога должны быть мохнатые.
— Нет, не повредил. Он упал сразу, а рога даже не коснулись земли. Первосортные толстые рога!
— Слава всевышнему! Это наш Ангыр-олушка такой счастливый. А ну-ка, давай свою готовку, подноси нашему охотнику, — весело обратился ко мне Тойлу; его реденькая черная бородка была похожа на кору кедра на солнцепеке.
— Рога я тут недалеко повесил на дерево, около ручья. Внутренности вынул, но шкуру не снял, чтоб тушу под гору легче было тащить.
— Мне показалось, ты стрелял не здесь, а под Верхним утесом в разнолесье…
— Нет, это под нижним утесом было…
Не спеша позавтракали за охотничьими разговорами, сварили еще чаю, напились, и только тогда Тойлу сказал:
— Ну-ка, ребята, пошли за мясом.
— Да, да, — подтвердил Чарык-Чак, — освежуем здесь, подсушим шкуру, а потом пора и провожать этого молодца до вершины перевала.
Я помог старикам притащить тушу к костру. Меня поражали быстрота и ловкость, с какой они справились с разделкой туши. Вся их работа длилась не дольше одной варки чая. Потом они осмотрели моего «рысака» и решили, что теперь он хорошо отдохнул и легко пойдет.
Мясо охотники не взяли с собой. Тут же около мяса оставили и остальной груз и даже одно ружье. Дед Чарык-Чак посадил меня на широкую спину своего саврасого, позади себя. Хотя лошадь была в хорошем теле, мой сбитый зад все равно болел.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В коротких рассказах молодой автор касается злободневных проблем, бичует бюрократизм, показуху, стяжательство, пьянство, властолюбие, угодничество и другие негативные явления жизни.
Автобиографическая повесть известного кировского писателя А. А. Филева (1915—1976) о детстве, комсомольской юности деревенского подростка, познании жизни, формировании характера в полные больших событий 20—30-е годы.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Имя Льва Георгиевича Капланова неотделимо от дела охраны природы и изучения животного мира. Этот скромный человек и замечательный ученый, почти всю свою сознательную жизнь проведший в тайге, оставил заметный след в истории зоологии прежде всего как исследователь Дальнего Востока. О том особом интересе к тигру, который владел Л. Г. Каплановым, хорошо рассказано в настоящей повести.