Повесть о смуте годов Хэйдзи - [32]

Знать и простолюдины тогда злословили:

— Маюва-но Оокими, сын принца Оокусака, быв семи лет от роду, умертвил государя Анко[123] — своего отчима, а Тиё Додзи, сын Дзиро Садато из Куриягава[124], в тринадцать лет надел доспехи и, выйдя из-за щитов, поражал врага своими стрелами. Путь лука и стрел не знает различий в возрасте, и в старину так и было. Ёритомо после гибели отца должен был пасть на поле боя или покончить с собой, а он хлопочет о сохранении ему жизни, уповая на помощь монахини Икэ-доно. Что тут ещё скажешь!

А один человек сказал:

— Кто же не жалеет своей жизни — будь он хоть даже прославленный военачальник и храбрец? А кроме того, можно вспомнить, как сражались Гоу Цзянь из царства Юэ и Фу Ча из царства У, когда юэский князь потерпел поражение и был схвачен усцами. Князь Юэ находился при особе уского князя, несколько лет служа ему, а уский князь, видя его усердие, не убивал его. В У был подданный по имени У Цзысюй, который увещевал уского князя, говоря: «Если не казнить князя Юэ, царство У погибнет!» — но тот не слушал. У Цзысюй настаивал, и тогда князь разгневался и приказал его казнить. А перед казнью У Цзысюй сказал: «Выньте мне глаза и положите на воротах уской столицы — хочу после смерти увидеть, как Юэ уничтожит У!»

Юэский князь через какое-то время возвращался в свой край, и лягушка прыгала перед ним, указывая дорогу, и тогда он спешился и поклонился ей. Видевшие это удивлялись: «Почему это он кланяется лягушке?» — а подданный князя, которого звали Фань Ли, объяснил: «Наш государь награждает тех, кто ему советует!» — и храбрецы во множестве собирались к юэскому князю. Прошло много лет, и Юэ завоевало У. А оттого, что войско У разбили у горы Хуэйцзишань[125], говорится: «Смыть позор у горы Хуэйцзишань». Как знать — может, Ёритомо тоже для этого и хочет сохранить свою жизнь! Госпоже Икэ-доно и Киёмори невозможно это знать наверняка. Страшно подумать, что может из этого выйти в будущем!

2 | О ТОМ, КАК ТОКИВА ПРИШЛА В РОКУХАРА

У Ёситомо от Токивы, дамы из свиты государыни Кудзё, было трое детей. Все трое были мальчики, и оставить их было нельзя, потому из Рокухара за ними прислали воинов. Однако ж ни Токивы, ни детей не обнаружилось, а оставалась там лишь престарелая монахиня — мать Токивы. «Не может быть, чтоб не знала она, где скрываются дочь и внуки!» — так порешив, увезли её в Рокухара. Мать Токивы говорила:

— Утром, как стало известно о гибели господина Левого конюшего, ушла она неведомо куда, взяв с собою малых детей.

— Да как может быть, чтоб она не знала! — не верили ей и взяли на пытки, а она в перерывах между пытками только и говорила:

— Старая я, мне уже перевалило за шестьдесят! Я и без того вот-вот помру. А троим внукам, которым ещё и десяти лет не сравнялось, если повезёт, то ещё жить и жить. Не стала бы я выдавать на смерть троих детей, которые ещё могут пожить, для спасения моей жизни, что подобна росе — не сегодня-завтра истает. Знала бы, куда они подались — всё равно б не сказала. А ведь я не знаю!

Токива, пребывавшая в земле Ямато, услышала об этом.

— Как я забочусь о своих детях, так и мать печалится обо мне. Услышав, что она страдает из-за меня, не могу я не пойти ей на помощь. То, что мои дети родились детьми Ёситомо, на них падёт вина отца и их жизнь будет недолгой, было предопределено их кармой в прошлой жизни. А теперь страдания моей безвинной матери будут моим грехом. Даже и сохранив детей, но потеряв мать — не утешиться мне. За бесчисленные кальпы встречаемся мы с родителями лишь однажды, и если её убьют — сколько ни убивайся, уже ничего не поможет. Пойду и помогу ей, пока она ещё не покинула этот мир! — решила Токива и вместе с детьми направилась домой, в столицу.

Прибыла она в свою усадьбу — а там заперто и ни души.

— Что с моей старой матерью? — спрашивала она у людей вокруг, и те отвечали:

— Днями забрали её в Рокухара, а потом слуги все поразбежались, и всё пришло в такое запустение.

— Так я и думала! — только и сказала она и залилась слезами.

Токива пошла к государыне Кудзё и говорила:

— Хоть и думала, что не смогу избежать горькой женской доли, но из жалости к детям, чтобы хоть ещё чуть подольше налюбоваться на них, с малыми детьми скрылась в глуши, а тем временем старую мать, что даже не знала, где мы, увели в Рокухара и всячески пытали. Прослышав о том, подумала я — будь что будет, но должна я помочь матери в беде, и вот пришла вместе с детьми.

Когда поведала она об этом, то и государыня, и дамы её — все залились слезами.

— Обычная женщина бы решила: «Старой матери и так недолго осталось. Довольно будет помолиться за упокой и спасти детей, которым ещё жить и жить!» — а спасать одну мать, хоть и грозит ей потерять всех детей — редкое дело! Непременно сжалятся над ней боги и будды! А дети-то какие послушные — ни за что не скажешь, что дети военного! Какие печальные у них лица! Все знают, что Токива в последние годы служила здесь, так принарядим же их получше! — наперебой заговорили дамы, и государыня тоже пожалела их, всем четверым, матери и детям, дали переодеться в нарядные одежды, дали быка, повозку и челядь соответственно их положению, и так отправили в Рокухара. Выехали из дома государыни и поехали на восток через реку. Хоть и не было той, что срывает одежды, но чувство было такое, как будто переправлялись они через реку Сандзу — реку Трёх Путей