Повесть о Сергее Непейцыне - [14]
— Сорок шесть. И ему половина пойдет, моя то есть. Братних невестка любимцу своему целиком отдаст. Однако надеюсь, Сергей на землю разве в старости, по отставке, сядет. Мелкопоместным служить надобно, особливо ежели в деревне дядя старый за хозяйством присмотрит. — Семен Степанович привлек к себе крестника и оперся на его плечо.
— А он записан ли куда? — спросил Алексей Иванович.
— Нет еще. Брат, видно, про то не думал, а у меня в гвардии милостивцев нету. Может, к себе запишешь? А потом, когда в возраст придет, я в свой полк отвезу. Но, признаться, иногда про корпус для него думаю, хотя и там никакой протекции не имею.
— Ко мне записать всегда можно, — сказал гость, — но корпус, понятно, лучше в образовании. И есть у нас с тобой старый приятель, бригадир Милованов… Да, да, тот самый Сашка Милованов, шалопай и пройдоха, бригадир и в Военной коллегии персона. Прошлого года в Петербурге его встретил, так к себе затащил, угощал, покоил. Женился на обходительной барыне, каменный дом на Фонтанке взял, живет на барскую ногу. Про тебя расспрашивал, распинался, что готов однокорытникам все сделать. Хочешь, напишу ему, спрошу насчет корпуса?..
— Напиши, — согласился дяденька. Рука его снова притянула к себе Сергея. — Хоть и придется в таком разе года на три раньше расстаться, чем если б в полк…
— А то есть у меня в Артиллерийском корпусе свойственник — инспектор классов, ученый офицер. Хочешь, и ему напишу?..
— Нет, бог с ней, с ученостью. Лучше в сухопутный. Я бы хотел, чтоб он в мой полк вышел.
— А ты пока чему его учишь?
— Грамоте, счету. Ничего, не дурак и не ленив.
— Я бы на твоем месте еще езду прибавил. В корпус ли, в полк, а такого надобно, чтоб в обиду себя не дал. Кабы не ты, друг сердечный, чтоб со мной в школе сделали?.. А у тебя и Моргун — берейтор опытный — без дела сидит. Но сколько твоему jeune homm'y годков?
— Восьмой, а ростом вон какой вымахал. — Семен Степанович сжал тотчас напрягшееся в ответ плечо Сергея. — И силенка есть. Не киселем, как братец, а крутой кашей набит… Что ж, верно, пусть-ка Моргунову рекрутскую школу проходит…
Вскоре после отъезда гостя и началась эта школа. На то место, где дяденька хотел ставить матушкин дом, Моргун утром вывел оседланного Карего. За ним шли Семен Степанович с Сергеем и сели в стороне на принесенную заранее скамью. Моргун привязал к кольцу трензеля длинную веревку, отступил в середину пространства и что-то скомандовал. Карий повел ушами и вдруг побежал по кругу ровной, неспешной рысью.
Дяденька даже в ладоши ударил:
— Ну, добрый конь!
А Моргунов, став на середине «манежа», только поворачивался за конем да подыгрывал губами очень похоже на трубу: тру ту-ту, тру-ту-ту! Потом скомандовал:
— Галопом ступай!
И Карий немедля перешел с рыси на короткий веселый скок.
— Ну, спасибо Петруше Минину! — сказал Семен Степанович и, поднявшись со скамьи, спросил: — Не робеешь, крестник?
— Нет, — ответил Сергей твердо, но почувствовал, что у него под ложечкой захолонуло.
— Будем, Ермоша, сажать рекрута, — приказал дяденька.
— Стой! С коня долой! — крикнул Моргун и заиграл губами другой напев.
Карий тотчас перешел на рысь, на шаг и остановился.
— Гляньте, ваше высокоблагородие, так ли стремена пригнал?
Дяденька поднял Сергея, посадил на седло и всунул носок его в стремя.
— А ну, привстань! — скомандовал он. — Положено, чтобы твой же кулак стойком под тебя на седло лег. Дай руку! Вот так… Теперь заучи навсегда, как «Отче наш»: садиться и слезать с коня надобно с левой стороны, иначе сабля мешать станет. Левой же рукой держат поводья, а правая для оружия — сабли, пистолета, пики в бою, и шляпу перед начальством ею сымают, когда рапорт отдают. Запомнил? Второе — посадка… Привыкай сразу колени прижимать плотно, вот так, — крепче, как можешь только. И носки вовнутрь. Живот в себя втяни. Туда, туда его подбирай! Чем с утра тебя Ненила набухала? А корпус отваливай назад. Ну, пока все. Начинай, Ермолай Федорович.
— Шагом! — скомандовал Моргун.
И Карий переступил раз, другой, пятый.
— Рысью!
И конь, фыркнув, устремился вперед. Сергея так трясло, что забыл все наставления дяденьки.
— Колени крепче к коню! — кричал Семен Степанович, бежавший рядом, положив руку на заднюю луку седла. — Не трясись, как мешок на возу, поднимайся на стременах через шаг… Видел, как я езжу? Раз-два, раз-два…
— Галопом ступай! — скомандовал Моргун. — Тру-ту-ту, тру-ту-ту…
Карий тряхнул головой и поскакал. Сергея бросило вперед, он ухватился за гриву.
— Ноги, ноги жми! Корпус назад! — кричал дяденька, уже стоя около Моргуна посреди круга.
— Я жму! — отвечал Сергей, едва дыша, силясь откинуться от гривы и после нового толчка снова припадая к ней.
Так начались уроки езды, повторявшиеся каждое утро по часу. Уже со второго дня у Сергея ломило поясницу и ноги, но это было пустое перед тем, как потом стала саднить стертая седлом кожа. Он ходил прихрамывая и плохо спал по ночам, хотя с вечера Моргун мазал болячки какой-то пахучей мазью, приговаривая: «На службе не без нужды», «Где наука, там и мука» и еще что-то в столь же утешительном роде.
Плакавшая, глядя на это лечение, Ненила сунулась было к дяденьке просить, чтобы отменил урок, но услышала грозное: «Брысь, баба!» Однако в ближнюю субботу Семен Степанович осмотрел Сергея в бане и велел Моргуну прекратить манеж на неделю.
Повесть В. М. Глинки построена на материале русской истории XIX века. Высокие литературные достоинства повести в соединении с глубокими научными знаниями их автора, одного из лучших знатоков русского исторического быта XVIII–XIX веков, будут интересны современному читателю, испытывающему интерес к отечественной истории.
Исторический роман, в центре которого судьба простого русского солдата, погибшего во время пожара Зимнего дворца в 1837 г.Действие романа происходит в Зимнем дворце в Петербурге и в крепостной деревне Тульской губернии.Иванов погибает при пожаре Зимнего дворца, спасая художественные ценности. О его гибели и предыдущей службе говорят скупые строки официальных документов, ставших исходными данными для писателя, не один год собиравшего необходимые для романа материалы.
Владислав Михайлович Глинка (1903–1983) – историк, много лет проработавший в Государственном Эрмитаже, автор десятка книг научного и беллетристического содержания – пользовался в научной среде непререкаемым авторитетом как знаток русского XIX века. Он пережил блокаду Ленинграда с самого начала до самого конца, работая в это тяжелое время хранителем в Эрмитаже, фельдшером в госпитале и одновременно отвечая за сохранение коллекций ИРЛИ АН СССР («Пушкинский дом»). Рукопись «Воспоминаний о блокаде» была обнаружена наследниками В.
Повесть В. М. Глинки построена на материале русской истории первой четверти XIX века. В центре повести — простой солдат, находившийся 14 декабря 1825 года на Сенатской площади.Высокие литературные достоинства повести в соединении с глубокими научными знаниями их автора, одного из лучших знатоков русского исторического быта XVIII−XIX веков, будут интересны современному читателю, испытывающему интерес к отечественной истории.Для среднего и старшего возраста.
Повести В. М. Глинки построены на материале русской истории XIX века. Высокие литературные достоинства повестей в соединении с глубокими научными знаниями их автора, одного из лучших знатоков русского исторического быта XVIII–XIX веков, будут интересны современному читателю, испытывающему интерес к отечественной истории.
Жизнь известного русского художника-гравера Лаврентия Авксентьевича Серякова (1824–1881) — редкий пример упорного, всепобеждающего трудолюбия и удивительной преданности искусству.Сын крепостного крестьянина, сданного в солдаты, Серяков уже восьмилетним ребенком был зачислен на военную службу, но жестокая муштра и телесные наказания не убили в нем жажду знаний и страсть к рисованию.Побывав последовательно полковым певчим и музыкантом, учителем солдатских детей — кантонистов, военным писарем и топографом, самоучкой овладев гравированием на дереве, Серяков «чудом» попал в число учеников Академии художеств и, блестяще ее окончив, достиг в искусстве гравирования по дереву небывалых до того высот — смог воспроизводить для печати прославленные произведения живописи.Первый русский художник, получивший почетное звание академика за гравирование на дереве, Л. А. Серяков был автором многих сотен гравюр, украсивших русские художественные издания 1840–1870 годов, и подготовил ряд граверов — продолжателей своего дела.
Перед вами самая страшная, самая жестокая, самая бескомпромиссная книга о Первой мировой войне. Книга, каждое слово в которой — правда. Фредерик Мэннинг (1882–1935) родился в Австралии и довольно рано прославился как поэт, а в 1903 году переехал в Англию. Мэннинг с детства отличался слабым здоровьем и неукротимым духом, поэтому с началом Первой мировой войны несмотря на ряд отказов сумел попасть на фронт добровольцем. Он угодил в самый разгар битвы на Сомме — одного из самых кровопролитных сражений Западного фронта.
В двенадцатый том собрания сочинений Р. Сабатини вошли романы «Лето Святого Мартина» и «Шкура льва». Действие первого происходит в XVII веке во Франции, второго — в конце XVII — начале XVIII в Англии и во Франции.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
И опять гул истории… Эта книга – тематическое продолжение романа Геннадия Прашкевича «Секретный дьяк». Первая половина XVII века. Сначала русские казаки по приказу царя Алексея Михайловича в тундре на Индигирке ищут живого мамонта. В «Тайне полярного князца» знаменитый землепроходец Семен Дежнев устраивает жизнь на новой реке Погыче. И снова – малоизвестные события, и снова невероятное ощущение погружения в историческое время, изложенное в книге Геннадия Прашкевича.»Вы один из немногих, кто ныне умеет писать настоящие исторические романы», – писал Борис Стругацкий автору.
В романе всемирно известного писателя Лайоша Мештерхази «В нескольких шагах граница…» воссоздается правдивая картина жизни Венгрии в грозные дни 1919 года, рассказывается о судьбе двух мужественных коммунистов-подпольщиков, бежавших из хортистской тюрьмы.
Повесть «Дорогой чести» рассказывает о жизни реального лица, русского офицера Сергея Непейцына. Инвалид, потерявший ногу еще юношей на штурме турецкой крепости Очаков, Непейцын служил при Тульском оружейном заводе, потом был городничим в Великих Луках. С началом Отечественной войны против французов Непейцын добровольцем вступил в корпус войск, защищавший от врага пути к Петербургу, и вскоре прославился как лихой партизанский начальник (он мог ездить верхом благодаря искусственной ноге, сделанной знаменитым механиком Кулибиным)