Повесть о мужестве - [27]
— Мечтаешь, полуночница? — ласково спросил он, садясь рядом с дочерью.
— Папа? — тихо отозвалась Аня. — Ты очень хорошо сделал, что пришел, мне просто необходимо поговорить с тобой.
— Сердце сердцу весть подает, доченька. — Петр Диомидович нашел в темноте Анину руку и взял ее в свои большие ладони.
— Я сегодня такая счастливая, папа, такая счастливая! — доверительно заговорила Аня, пряча лицо на груди отца. — Ты знаешь…
— Догадываюсь. Уж на что у нас мать недогадлива, и та говорит: «Карты сегодня на Аню раскинула, выходит ей бубновый король и дальняя дорога». С дорогой уж не знаю как, а с королем, думаю, она в самую точку попала. А? Что скажешь?
— В самую точку, — еле слышно повторила Аня.
В тишине ночи отчетливо прозвучал и замер вдали перестук колес — мимо станции прошел ночной поезд.
— Знаешь, папочка, — снова заговорила Аня, — сегодня мне этот самый «король» предложение сделал.
— Да ну! — улыбнулся Петр Диомидович и, ласково погладив дочку по голове, спросил: — Ну, а ты что ему сказала?
— Сказала — подумаю.
— Та-ак, — протянул Петр Диомидович. — Здесь ведь, девочка, самое главное: любишь ли его ты.
— Не любила б, сразу бы сказала «нет».
— А тогда и думать нечего. Парень он честный, смекалистый. Мне так он очень нравится, да и у матери он, кажется, благосклонности добился. Зря, думаешь, у нее на картах бубновый король выходит! Давно уже мы с ней к вам приглядываемся…
— Какие же вы у меня хорошие, папка! — Аня еще глубже зарылась лицом в мягкую домашнюю куртку отца.
Зори в конце мая ранние, и, когда Петр Диомидович ушел к себе, было почти совсем светло.
— Рад за тебя, доченька, — сказал он на прощанье, — скоро, значит, и на свадьбе гулять будем.
Но погулять на свадьбе Петру Диомидовичу не пришлось. В августе, когда произошло это событие, он был далеко от Мурома, на станции Нечаевская. Еще в июне ему пришлось уехать на новое место работы. Да и свадьба была очень скромная. Из загса молодые приехали на извозчике. В маленькой гастелловской квартире их ожидали Анастасия Степановна с Володей, только что приехавшие из Нечаевской, да несколько старых друзей. Франц Павлович произнес тост; обе мамаши всплакнули, как положено. А вечером Аню и Николая всей компанией проводили на вокзал.
4
Есть в Крыму городок, словно самой природой созданный для планерного спорта. Здесь издавна проводятся всесоюзные слеты планеристов. Над вершинами Карадага ставятся всесоюзные и мировые рекорды, испытываются новые модели.
Не один год Николай стремился попасть сюда, посмотреть, как летают настоящие мастера. И вот наконец мечта его сбылась. Сегодня они с Аней приехали в Коктебель из Старого Крыма на маленьком, сильно потрепанном фордовском автобусе. Вместе с ними ехали несколько татарок в сборчатых широких юбках, два еще не успевших загореть туриста и молодой черноглазый парень в выцветшей полувоенной гимнастерке. На рукаве у парня голубел небольшой ромбик с серебряными крылышками и алой звездой посредине.
Пока автобус петлял по пыльному серпантину дороги, Николай с интересом разглядывал парня — тот пытался что-то писать в записной книжке, но автобус все время подбрасывало, и карандаш только царапал бумагу. Убедившись в тщетности попытки, парень сунул в карман книжку и встретился глазами с Николаем.
— Вы на слет? — спросил он.
— Да нет, — вздохнул Николай, — хоть издали, краешком глаза посмотреть хочу. Я ведь сам в Муроме летать пробовал.
— Пробовали? Так зачем же издали, приходите к нам на базу.
— А пустят нас? — спросила Аня.
— Пустят, — уверенно сказал парень. — Вы меня спросите — Королева Сергея. Приходите, не стесняйтесь; — закончил он, дружески улыбнувшись.
В этот момент скалы расступились, и все вокруг, как по волшебству, наполнилось ярким голубым сиянием. Автобус словно повис в безбрежной глубине неба.
— Море, — сказал Королев. — Вот сколько езжу тут, а не могу привыкнуть — каждый раз дух захватывает.
Гостиница, где остановились Аня и Николай, была расположена на самом берегу. Дотемна они стояли на маленькой деревянной терраске над морем, вдыхая влажный соленый воздух. К вечеру море стало тревожным и беспокойным. Зеленые волны, шипя, вползали на пляж и с грохотом разбивались о защитную стенку, сложенную из серых каменных глыб.
— А тебе не жутко, Коля? — спросила Аня, зябко передернув плечами.
— Жутко? — Николай посмотрел на нее. — Отчего?
— Да от моря этого! Ты должен меня понять. Мне кажется, что там, в темноте, рвется на цепи тысячеголовый зверь, что цепь вот-вот оборвется, и он бросится на берег. А я такая маленькая, беспомощная… И страшно, и в то же время хочется бежать навстречу ему.
— Как кролик к удаву, — улыбнулся Николай. — Пойдем-ка лучше.
Они ушли к себе в номер, а море продолжало греметь и биться где-то совсем рядом.
На другой день молодые проснулись рано. За окном виднелось море, но было оно снова лазурно-голубым и кротким, словно просило прощения за вчерашнее буйство.
Наскоро позавтракав, Аня и Николай отправились на Узун-Сырт к планеристам. Долго лезли в гору по россыпи из звонких плиток известняка. Наконец в неширокой долине увидели несколько планеров. Среди них легкостью и изяществом форм выделялся красно-желтый планер с узкими, широко раскинутыми крыльями.
