Повесть о художнике Айвазовском - [5]

Константин Гайвазовский заметил, что его сыном любуются. С отцовской гордостью он прижал к себе мальчика и тихо шепнул ему:

— Посмотри, Оник, вон туда, на барышню в белом платье. Ованес завертел головенкой, и на одно мгновение его глаза встретились с голубыми глазами невысокого, худощавого молодого человека.

Бриг вскоре отчалил. Феодосийцы долго глядели ему вслед, пока он не скрылся за горизонтом.

Солнце зашло. Синевато-сизый вечерний туман начал медленно окутывать горные отроги и море.

С палубы корабля Раевский и его спутники смотрели на исчезающую из глаз Феодосию.

Они ушли в каюты только после того, как совсем растворились в тумане очертания древних генуэзских башен.

Один Пушкин оставался на палубе всю ночь. В эти тихие ночные часы он создал одно из своих лучших произведений — стихотворение «Погасло дневное светило».

Через шестнадцать лет Пушкин вспомнит Феодосию и эту ночь на корабле, когда при свете мерцающих южных звезд он один шагал по палубе и читал самому себе только что написанные строки.

Все это он вспомнит, когда в Петербурге на выставке картин познакомится с молодым художником Иваном Гайвазовским.

ГОРОД ДЕТСТВА

Ованесу восемь лет. Он любит свой родной город. Здесь летом редко выпадают дожди. Тучи если и появляются, то ненадолго закрывают голубое небо.

Ованес любит эту густую, напоенную зноем лазурь. Каждое утро, просыпаясь, он видит ее из окон отцовского домика.

Домик стоит на холме вблизи старой генуэзской слободки. Отсюда далеко виден то синий и кроткий, то бушующий и грозный простор моря. Когда оно неспокойно, сюда доносится его гулкий рокот. В тихие дни Ованес с товарищами долго бродит по берегу. Его слух с первых лет жизни привык к неумолчному шуму и плеску волн. И странными кажутся ему рассказы отца, что есть такие места, где одна земля, а моря совсем нет.

— А как же тогда корабли? Ведь они только по воде могут плыть.

Ованес больше всего любит те дни, когда в Феодосию заходят большие корабли.

В этом году они стали чаще приходить. Гарик говорит, что за это лето он насчитал уже сорок судов. Гриша начинает с ним спорить, что не сорок, а двадцать два. Но Гарик лучше осведомлен. Он даже знает, как зовут многих капитанов и что привозят на кораблях.

Ованес верит Гарику больше, чем Грише. Особенно после того, как в начале лета Гарик взял его и еще двух мальчуганов на греческий корабль.

Капитан, молодой грек, сам водил мальчиков по судну и даже спустился с ними в трюм.

Там было много товаров из дальних стран и очень хорошо пахло.

Капитан говорил, что он привез в Феодосию изюм и винные ягоды, маслины, орехи, рожки, кофе, пшено сарацинское, сок из гранатовых яблок — нардек, густо вываренный виноградный сок — бекмез, душистую траву кена — в ней содержится растительное вещество, которым восточные женщины красят ногти и волосы.

На прощание капитан насыпал мальчикам в карманы орехов, винных ягод и изюма, а Гарика одобрительно похлопал по плечу.

Это потому, что Гарик выучился у греков-ремесленников с генуэзской слободки их языку и теперь разговаривал с капитаном по-гречески.

С того дня Ованесу начали почти каждую ночь сниться корабли и дальние страны, откуда привозили диковинные заморские товары.

Растревоженный этими сновидениями, мальчик просыпался на рассвете, когда в доме все еще крепко спали. Он потихоньку выходил во двор, взбирался на каменные ворота и смотрел в морскую даль.

Море в этот предутренний час было серо-голубое. Только в том месте, где вскоре должно было вставать солнце, появлялся розоватый отблеск.

Постепенно алый свет зари охватывал небо и водный простор.

Ованес, позабыв обо всем, жадно впитывал в себя изменчивую красоту моря.

Однажды, когда он так сидел и любовался восходом солнца, в открытом море появился медленно плывущий корабль. Заря окрасила его паруса в розовый цвет.

Ованесу этот корабль показался большой, гордой птицей, а надутые вольным ветром розовые паруса — огромными, сильными крыльями.

И в эту минуту у него появилось острое желание нарисовать этот корабль, уверенно рассекающий волны.

Во дворе недалеко от ворот стояло ведро с самоварным углем. Ованес выбрал кусок угля, крепко зажал его в пальцах и, подбежав к белой стене домика, начал рисовать на ней корабль.

Отец застал его погруженным в это занятие. Но он не стал бранить сына, а вернулся в дом и вынес оттуда несколько листов пожелтевшей плотной бумаги и хорошо отточенный карандаш:

— Вот, Оник, тебе бумага. Рисуй на ней, а стены не пачкай. Бумагу береги, больше у меня такой нет.

С того дня мальчик пристрастился к рисованию. Скоро вышла вся бумага. Тогда он начал рисовать на листах тех немногих книг, которые отец бережно хранил в нижнем ящике комода. Вскоре книги были изрисованы изображениями солдат, строений, кораблей, лодок.

Константин Гайвазовский, обнаружив через некоторое время испорченные книги, впервые высек Ованеса.

Мать тяжело переживала это наказание вместе с сыном. Купить бумаги и карандашей было не на что, дела у отца шли все хуже и хуже. Дома становилось с каждым днем грустнее. Незадолго перед этим мать продала старинную вазу, единственную красивую вещь, остававшуюся в доме, которую она хотела сохранить и не смогла.