Повесть о дупле (Уцухо-моногатари). Часть 2 - [9]

Цвет лица принцессы напоминал прекрасные распустившиеся цветы вишни, смоченные утренней росой; волосы лились ровной волной и блистали, как драгоценный камень. Она была в красном однослойном платье из китайского узорчатого шёлка и сидела, опираясь на скамеечку-подлокотник.

В усадьбе Масаёри было устроено помещение для роженицы, и шли необходимые приготовления: повешены занавеси из белого узорчатого шёлка и приготовлены серебряные личные вещи.[23] В течение двух месяцев до самых родов непрерывно служили буддийские службы и возносили молитвы всем богам и буддам. Наступил десятый месяц, и около двадцатого дня начались схватки. Принцессу перевели в помещение для роженицы, в котором Фудзицубо рожала детей наследника престола. В усадьбу Масаёри в пяти экипажах прибыла мать Накатада с сопровождающими дамами. Накатада помог матери выйти из экипажа и проводил её за полог к принцессе. Вторая супруга Масаёри не приближалась к ним, а оставалась за ширмами.

— Нам не надо стесняться друг друга, ведь мы давно знакомы, с той ночи, когда происходили соревнования по борьбе, — сказала наложница Дзидзюдэн, входя за полог, где находилась мать Накатада.

Они вдвоём оказывали помощь принцессе. Она особых мучений не испытывала, но была беспокойна.

Прибыл и Масаёри. Расположившись со своими сыновьями на веранде, он звенел тетивой. В передних покоях тетивой звенели сыновья высочайшей наложницы, братья принцессы. Перед самым пологом стоял Накатада и тоже звенел тетивой. Между императорским дворцом и усадьбой беспрестанно сновали посыльные, докладывавшие государю о положении дел. Прибыл посыльный и от дамы Фудзицубо. Чтобы зятья Масаёри не вошли к роженице, помещение для неё было устроено далеко от их покоев, а кроме того, срединные ворота закрыли на цепь.

В час тигра[24] раздался громкий плач младенца. Накатада, в страхе подняв полог, спрашивал:

— Кто же? Кто?

— Что ты делаешь? — воскликнула его мать. — Ты хочешь, чтобы нас увидели снаружи? — И она спряталась за спину Дзидзюдэн.

— Сегодня ночью всё равно ничего не видно, — пробормотал Накатада. Он разглядел, как Дзидзюдэн в белом платье из узорчатого шёлка, заложив волосы за уши, хлопочет возле его жены. Во внешности высочайшей наложницы было что-то поистине успокаивающее и располагающее к себе, что-то величественное и в то же время прелестное. Она качала головой. Мать Накатада тоже была необыкновенно прекрасна. Обе они были в белых платьях.

— Что-то нехорошо? — забеспокоился Накатада, но его успокоили: послед отошёл быстро.

— Так кто же? — спросил опять Накатада.

— Хоть здесь и темно, но видно ясно, — ответила сыну мать.

Накатада в восторге протанцевал несколько фигур танца «Многие лета». Принц Тадаясу громко рассмеялся, а другие принцы заиграли это произведение на корейских флейтах.

— Почему вдруг заиграли на корейских флейтах? — спросил Масаёри.

— Кажется, что советник министра танцует корейский танец,[25] — ответил Тадаясу.

— Все эти нынешние утончённые молодые люди так неприятны![26] — заметил Канэмаса. Но Масаёри рассмеялся, и за ним все дружно расхохотались. У всех стало легко на душе.

Увидев Масаёри, Накатада сам засмеялся и сел, но генерал сказал ему:

— Можно и окончить «Многие лета». Нельзя останавливаться на половине.

Тогда Накатада встал и исполнил весь танец до конца, восхищая всех своим неподражаемым мастерством.

Масаёри вручил ему верхнее платье из ткани с гербами, на которых были изображены журавли. Накатада надел его и принялся исполнять благодарственный танец, но в это время раздался голос его матери, которая должна была перерезать пуповину:

— Пусть кто-нибудь поможет. Это прямо улитка какая-то!

Накатада, встав на колени, спросил:

— Что нужно сделать?

— Дай что-нибудь из нижнего белья, — ответила госпожа.

Накатада снял с себя шаровары и протянул ей.

— Дай ещё что-нибудь! — попросила мать.

Он снял белые штаны на подкладке и вручил матери со словами: «Пусть долгой будет её жизнь!» Он приблизился к вешалке и заглянул за полог. При виде его все женщины рассмеялись.

— ‹…› — сказал он, а Соо ответила: — Конечно, в таком виде бегать сподручнее!

Мать Накатада тщательно обтёрла новорождённую, отрезанную пуповину завернула в данные ей Накатада штаны и взяла девочку на руки. Накатада, стоя на коленях рядом с пологом, за которым находилась его жена, стал просить:

— Сначала дай мне.

— Ты думаешь, что говоришь?! — воскликнула госпожа. — Как можно вынести ребёнка наружу!

Накатада, оставаясь на том же месте, натянул полог на голову и взял младенца на руки. Девочка была очень крупной и хорошо держала головку. Она была очень красива и блистала, как драгоценный камень.

— Какая большая! Наверное поэтому жена так долго мучилась, — говорил он, прижимая дочку к груди.

— Ну-ка, ну-ка! — приблизился к нему Масаёри. Но Накатада ответил:

— Сейчас я вам её ни за что не покажу.

— Ты уже теперь прячешь свою дочь? — засмеялся тот.

— Я возьму у матери кото «рюкаку-фу» и буду оберегать Инумия! — заявил Накатада.

— Ты слишком рано завёл речь о кото, — рассмеялась его мать. — В такое время можно было бы заботиться о чём-нибудь другом.

— Обыденные вещи не имеют никакого значения, — ответил Накатада. — А туда, где находятся эти кото и где они звучат, обращают свой взор небожители, пролетая в высоких пределах, поэтому я и хочу поставить инструмент рядом с дочерью.