Повесть о дупле (Уцухо-моногатари). Часть 2 - [13]

Накатада стал рассматривать присланные Фудзицубо подарки. В кувшинах был лощёный узорчатый шёлк, один кувшин был до краёв наполнен изумительным лощёным шёлком красного цвета. В одной из коробок для еды лежали серебряные карпы, в другой — серебряные окуни и макрель из аквилярии, в третьей — рыба из аквилярии и цезальпинии, нарезанная как будто для еды. В других коробках были большие золотые сосуды со смешанными благовониями трёх видов и аромат «мозг дракона». На одной коробке было написано: «морская сосна», в ней лежал красный и белый шёлк, куски не были сшиты, но склеены крахмалом и уложены, как морские водоросли. Одна коробка была наполнена пудрой. В двух коробках были ароматы для окуривания одежды и гвоздика, приготовленные в виде макрели.

Внимательно всё рассмотрев, Накатада подумал: «Поразительно, как она всё продумала самым тщательным образом. Пока она жила у родителей, она не проявляла никакого интереса к подобным вещам».

Мать его тоже принялась рассматривать подарки.

Когда наступила ночь, вторая супруга Масаёри стала купать младенца. Принцесса тоже искупалась.

По случаю рождения ребёнка прибыли подарки от второго советника министра Судзуси. Перед принцессой поставили двенадцать серебряных подносов на серебряных подставках, покрытых красивыми скатертями и салфетками. На всех подносах были разложены удивительные подарки: лощёный узорчатый шёлк, полупрозрачная шёлковая ткань с цветочным узором, разнообразный узорчатый шёлк, белый узорчатый шёлк, шёлк из простых и лощёных ниток, клубки лощёных ниток, нелощеные нитки, — всё было разложено очень красиво. Так много было всего, что ножки подносов гнулись под тяжестью подарков. Перед госпожой Дзидзюдэн были поставлены высокие кубки из аквилярии, на них девять квадратных подносов из того же дерева, покрытых прекрасными скатертями. В шести коробах для одежды из аквилярии, обрамлённых золотом, лежали подарки; в шкатулки, украшенные росписью по лаку, были уложены полные женские наряды, белые десятислойные платья, десять пар штанов; пять коробов из сандалового дерева, вмещающих по пять то, были до краёв наполнены деньгами для ставок при игре в шашки или в таги[32] и сумимоно.[33] От Масаёри тоже доставили деньги для игры в шашки и сумимоно. От принца Сикибукё и от господина Мимбукё принесли множество подарков.

* * *

В срединном доме открыли с южной стороны передние покои и устроили там сиденья для гостей. Масаёри послал своего сына, помощника начальника Дворцовой стражи, передать приглашение Канэмаса и принцу Сикибукё: «Чтобы сегодня вечером наш праздник не был очень скучным, не пожалуете ли Вы к нам? Если Вы изволите прийти, я тряхну стариной и сам буду танцевать».

«Это, конечно же, будет замечательное зрелище», — решили все господа, начиная с Канэмаса и принца Сикибукё, и, не в силах оставаться дома, явились к министру и расселись друг подле друга. Угощение было приготовлено советником Судзуси. Столики были накрыты очень красиво. Гостям наливали много вина, вносили разные блюда. Принц Накацукасакё выпил столько, что его стало рвать. Принц Сикибукё где-то потерял один башмак и совершенно забыл о своей всегдашней серьёзности.

— Не в таком ли же самом виде прибежал сюда Судзуси, чтобы послушать игру Накатада? — засмеялся принц Хёбукё. — Теперь уже вряд ли можно надеяться, что мы увидим замечательное исполнение танцев!

— Как-то раз Юкимаса бегал, закатав нижние штаны и показывая всем, как журавль, голые ноги. Но поскольку в танцах он неподражаем, его за голые икры никто не упрекал, — заметил Судзуси.

— Чтобы выглядеть красивее, чем обычно, и шествовать важно в полном наряде, с деревянной табличкой в руках, мои сыновья, бывало, крепко завязывали штаны, — сказал Масаёри.

— Когда Санэтада ещё не удалился от мира, как замечательно исполнял он «Обезьяньи пляски»[34] и смешил всех целыми днями, — вспомнил принц Мимбукё.

— Что подумает моя дочь, которая служит у наследника престола, когда услышит о происходящем здесь сегодня вечером, — вздохнул Масаёри. — Она на меня рассердится. Наследник не дал ей разрешения отлучиться из дворца, и она очень недовольна.

— Да, наверное, рассердится, — сказал левый министр. — ‹…› Но от моих слов и ленивый вол помчится бегом.

Все дружно рассмеялись.

Начали исполнять музыку. На лютне играл принц Сикибукё, на цитре — левый министр, на японской цитре — принц Накацукасакё, на органчике — принц Хёбукё, на флейте — советник Судзуси, на хитирики — заместитель второго советника.

«Будет невежливо, если я к ним не выйду», — подумал Накатада и решил присоединиться к пирующим, выпить с ними вина. Он надел сиреневые на зелёной подкладке шаровары, бледно-сиреневое верхнее платье, китайское платье из лощёного узорчатого шёлка и вышел к гостям. Накатада выглядел блистательнее, чем обычно. Подол его нижнего платья тянулся по полу. В руках он держал чашу с вином.

— Вот кого мы и не ждали! Советник настолько восхищён своей дочерью, что сидит только во внутренних покоях! — воскликнул принц Хёбукё, глядя на Накатада.

Все остальные тоже повернулись к вошедшему. Невозможно было найти в его внешности ни малейшего изъяна, это был достойный зять императора. Обычно говорили, что Судзуси так же красив, как Накатада, но сегодня их и сравнивать было нельзя.