Повесть о дупле (Уцухо-моногатари). Часть 1 - [140]

Он поднялся, а Дзидзюдэн улыбнулась:

— Даже этого посыльного могу отослать без ответа. — Но тут же добавила: — Это я говорю в шутку.

Часто шелка одежд

Летом нас разделяли.

За что же теперь

Сердиться

На ветер осенний?[687]

Не это ли имеют в виду, когда говорят, что я равнодушна?

— Я никогда так не говорил, — стал уверять её император. — Приходи скорей.

— Я тотчас же поднимусь в ваши покои, — ответила госпожа.

— Не отсылай же посыльного, как раньше. А если ты его отошлёшь, я сам приду за тобой. — С этими словами император удалился.

Все сановники со своей свитой покинули дворец. Вскоре из императорских покоев прибыл архивариус, и Дзидзюдэн отправилась к государю.

* * *

Генерал Канэмаса возвратился домой вместе с Накатада. Некоторые из сановников были назначены на ночное дежурство во дворце, а другие ушли к себе.

Отправился домой и Масаёри. Его зятья и сыновья проводили его в северные покои и разбрелись по разным помещениям.

<…>

– ‹…› Пока так шёл разговор, государь отправился во дворец Человеколюбия и Долголетия, объявил, что желает пребывать там, и велел сделать необходимые приготовления. Все придворные перешли в этот дворец, стали беседовать, и никто не заметил, как пролетело время, — рассказывал Масаёри второй жене.

— Как там живётся Фудзицубо? — спросила она.

— Она всё время находится в покоях наследника трона. Кажется, у неё всё идёт гладко, занимается по своему обыкновению музыкой. Я слышал, как Накатада играл на цитре, а Фудзицубо из-за занавеси вторила ему на лютне. Она стала играть ещё лучше, чем когда жила здесь. Фудзицубо играла так же великолепно, как сам Накатада, и совершенно не волновалась.

— Что ты думаешь, как относится к ней Накатада? — спросила госпожа.

— Я и на это обратил внимание. Может быть, это только игра моего воображения, но он был немного взволнован.

— У Накатада благородная душа. Он глубоко любит Фудзицубо, но никогда не требовал к себе сочувствия. Высказав то, что у него на сердце, он посылал потом письма, казалось, совершенно безмятежные, их кому угодно можно показывать, но в то же время глубокие и волнующие. И если почему-то от него долго не было писем, даже я начинала ждать их с нетерпением.

— Кажется, их переписка продолжается и сейчас, — заметил Масаёри. — Я сегодня был свидетелем вот чему. Накатада находился подле государя[688], и за пазухой у него виднелась тонкая бумага, исписанная изумительным почерком. Я в шутку попросил, чтобы он показал, он засмеялся, но письма не вытащил. По-видимому, это было от неё. И наследник престола знает, что Накатада сейчас, как и раньше, любит Фудзицубо, и если Фудзицубо напишет ему ответ, наследник, наверное, особенно её укорять не станет. Он считает, что всё тут в порядке вещей, а для Накатада это очень удобно.

— Как бы я хотела, чтобы он породнился с нами, — вздохнула госпожа. — Может быть, отдать за него Имамия?

— Я бы не возражал, но отрёкшийся от престола государь уже распорядился: «Надо женить Судзуси на Имамия. Насчёт же Накатада у меня есть кое-какие соображения. Я хочу, чтобы Судзуси женился на Имамия, потому что он принадлежит к роду Минамото. А Накатада я хочу женить на её сестре»[689]. Так он изволил несколько раз повторить на празднике девятого дня девятого месяца в Фукиагэ.

— Но Судзуси всё-таки в чём-то уступает Накатада. Или они во всём равны друг другу? — спросила госпожа.

— Судзуси богаче кого бы то ни было, но Накатада он-таки уступает, — ответил Масаёри. — В смысле личных качеств они оба без упрёка, но Накатада всё же превосходит в красоте, которая заставляет всех стыдиться собственного убожества, а также в талантах. Это моё мнение. Если из тех, кто был влюблён в Фудзицубо, принц Хёбукё и правый генерал посватаются к Имамия, а мы отдадим её Судзуси, они скажут, что я польстился на богатство, и это будет мне неприятно. Я богатства совершенно не добиваюсь. В нашем мире вряд ли можно кого-либо сравнить с Накатада и Судзуси по внешности и обаянию. Я действительно хотел бы отдать дочь одному из них. Но император уже выразил своё желание в отношении Накатада.

— На ком всё-таки государь хочет женить Накатада? — спросила госпожа.

— Вот и я об этом размышляю. Поскольку император сказал, что у него есть какие-то соображения, думаю, что он имеет в виду какую-то из своих дочерей. Очень мне жалко. Таких, как Накатада, среди обычных людей нет, он единственный сын процветающего вельможи, и во всех делах он чувствует себя совершенно уверенно. Это само совершенство. ‹…› Судзуси очень красив, кроме того, он из рода Минамото, после него о других думать не хочется. Вообще-то молодые люди часто хотят посредством женитьбы поправить свои дела, и если семья жены помогает им преуспеть в жизни, им это по душе. А если помощи нет, они считают, что родственники жены ведут себя недостойно, и восторга не проявляют. Что же касается Судзуси и Накатада, тут другое дело. Оба они — прекрасная партия. Когда я на них смотрю, я жалею что у меня не пять или шесть глаз.

— Я хотела бы, чтобы Накатада вошёл в нашу семью, но если император сказал и другим о своих намерениях… — промолвила госпожа.