Повесть о дупле (Уцухо-моногатари). Часть 1 - [135]

— Прибыли уже в столицу ваши борцы? В моей команде ещё никого нет.

— Кажется, уже несколько человек прибыло, — ответил Канэмаса. — Обычно на соревнования приезжает много народу, но в этом году, похоже, я не смогу выставить большую команду. Среди тех, кто уже прибыл, есть несколько великолепных борцов. Они и внешне очень красивы, и находятся сейчас в самом расцвете сил. Да, в моей команде в этом году есть такие, за которых не нужно будет краснеть. Некоторые из тех, кто раньше приезжал на соревнования, уже умерли, другие хворают, но я доволен, что мне удалось-таки разыскать достойных борцов, которых я собираюсь представить.

— И в левой команде найдётся, вероятно, несколько стоящих противников, — сказал Масаёри. — Думаю, что в этом году прибудут превосходные борцы, сильные и красивые. Мы готовились к состязаниям усердно. Приехал известный Наминори из провинции Симоцукэ. Для нас большая удача, что он примет участие в соревнованиях.

— А я очень расстроен, что не приедет Юкицунэ, самый сильный борец из провинции Иё, — вздохнул Канэмаса.

— Недавно император сказал госпоже Дзидзюдэн: «Мне бы хотелось, чтобы в этом году праздник был интереснее, чем обычно, и чтобы на нём было что-то редкостное». По-моему, пусть в этом году на соревнованиях будет меньше борцов, но пусть они будут самые отборные. Мне хочется, чтобы эти соревнования доставили императору истинное наслаждение.

— И я бы желал сделать что-нибудь исключительное, но никак не могу придумать, что именно, — пожаловался Канэмаса.

— Вы, без сомнения, что-то уже придумали, да только не хотите говорить.

— Мог ли бы я не посвятить вас в свой замысел? — воскликнул Канэмаса. И каждый из них подумал: «Ах, как бы мне не оказаться хуже него!»

Чаши часто наполняли вином. Канэмаса произнёс:

— Раньше я стеснялся приходить к вам[675], но сейчас Я избавился от этого стеснения.

— Это, без сомнения, потому, что теперь в вашем доме проживает госпожа из северных покоев, — ответил Масаёри.

— Удивительно, что когда я бываю у вас, у меня появляется ощущение, будто я с давних пор живу здесь, — продолжал Канэмаса. —

Когда-то решил

Все связи порвать с этим домом.

Вновь сюда прихожу,

И наполнилось сердце

Старой тоской.

Хозяин ответил на это:

— Грустно было бы думать,

Что вы никогда

Сюда не придёте.

И днём, и ночью рады

Видеть вас эти стены.

Они заговорили о прошлом.

— В жизни есть много приятного, но нет ничего восхитительнее безупречной женщины, — начал Масаёри, — и нет большего наслаждения, чем полный участия её разговор. Такая женщина озабочена только тем, чтобы угодить мужчине, и когда я вижу письмо, в которое она вложила душу, я всем своим существом ощущаю, как нежна такая заботливость. Я не видел никого предупредительней высочайшей наложницы, проживающей во дворце Одаривания ароматами, Сёкёдэн. То было удивительное человеческое сердце! Это было давно, в правление императора Сага. Я служил вторым военачальником Личной императорской охраны. Как-то раз этой даме поручили подготовку дворцового пира[676]. И вот во дворце Человеколюбия и Долголетия мне удалось увидеть её сквозь тонкую занавесь, и я потерял покой. Я днями и ночами думал, как бы дать ей знать о себе. Воспользовавшись каким-то случаем, я послал ей письмо и потом настойчиво твердил о своём чувстве, что, должно быть, ставило её в трудное положение. Я получал от неё письма, по которым можно предполагать, что она страдает. Её забота потрясала мне душу. Сейчас я уже стар и могу сказать, что за всю мою жизнь ничто не Приводило меня в такой восторг, как эти письма. Наши отношения так до самого конца и не стали близкими, но поскольку она не отвечала решительным отказом, я всё более и более предавался надеждам и впал уже в такое состояние, что не понимал, куда меня вело сердце. Думаю, что в наше время таких женщин больше нет.

— И сейчас в мире есть женщины с глубоким благородным сердцем, — возразил Канэмаса. — Например, высочайшая наложница Дзидзюдэн. Она нисколько не уступит даме из дворца Одаривания ароматами, о которой вы рассказали. Конечно, не хочется говорить о нынешних временах, это с моей стороны было бы нескромно, но всё-таки… Раньше я посылал ей письма, и она моих чувств не отвергала и писала: «Пожалуйста, доверяйте мне». Я совершал множество лёгкое мысленных поступков, и она не укоряла меня. Такого отношения я больше никогда не видел. И сейчас я время от времени пишу ей письма, и она ведёт себя, как прежде. Она и теперь далека от меня, но сердце её совершенно не изменилось, и на моё дурное поведение она продолжает смотреть снисходительно.

— Это о какой же даме Дзидзюдэн идёт речь? — спросил Масаёри. — Неужели кто-то из моих дочерей обладает подобным сердцем? Вот у дамы Сёкёдэн была совершенно исключительная, превосходная душа.

— В таком случае сделаем вот что, — предложил Канэмаса. — Храните ли вы письма от дамы Сёкёдэн? Письма от госпожи Дзидзюдэн находятся у меня дома.

— Безусловно, у меня хранятся её письма. Когда мне бывает очень трудно, я перечитываю их и тогда забываю об этом мире.

Канэмаса послал Накатада в свою усадьбу на Третий проспект за письмами от Дзидзюдэн, а хозяин велел Цурэдзуми принести письма от дамы Сёкёдэн.