Повесть о бедных влюбленных - [21]

— Мне кажется, дело зашло очень далеко… Теперь уж не вернешь…

— Да, теперь уж не вернешь! (Боже, как он похож на отца!)

— И поэтому…

— Что — и поэтому? (Вылитый отец! Даже нос так же морщит!)

— Теперь уж ни ты, ни я не можем изменить положение. (Какие у нее белые руки! Никогда раньше они не ныли такими белыми! Видно, этой зимой она не бегает по холоду без перчаток. Первый раз в жизни!)

— Сам понимаешь, у меня ведь теперь ребенок. (Нези, наверно, был такой же в молодости.)

— Конечно, я понимаю. (Неужели ей не холодно с расстегнутым воротом? Может быть, она кормила, когда и пришел?)

— Так, значит, это неправда, что ты меня ненавидишь? (Скажи, Отелло, что это неправда! Скажи!)

— Нет. Я тебя нисколько не виню. (Почему она не застегнется? Сейчас я встану и попрощаюсь.)

— Вот увидишь — скоро я все улажу.

— Что ты хочешь сделать?

— Уж я знаю, что! (Отелло! Отелло!)

— Объясни! (Что она хочет сделать? Покончить с собой?)

— Придет время — узнаешь. (Отелло!)

— Мне пора. (С тобой рядом Аурора, Отелло, — Аурора!)

— Уже? Так быстро? (Нет, нет останься!)

— Аурора!

— Да, да, Отелло! Любовь моя! — шепнула она, когда Отелло сжал ее в объятиях.

В третий и в четвертый вечер деньги Ауроре отнес подручный. Он рассказал об этом сапожнику Стадерини:

— Нези дает своей любовнице двадцать пять лир в день! А я работаю с утра до ночи и получаю семь лир. Да еще хозяин с таким видом платит мне деньги, словно милость дает!

Стадерини положил ботинок и дратву на столик, перешел через улицу и рассказал новость Мачисте. Вреда от этого немного: Мачисте умеет держать язык за зубами. Он ответил; «Гм-гм» — и снова повернулся к мехам. Тогда Стадерини ушел из кузницы и по дороге встретил Нанни, который, как обычно, шел к нему, чтобы поболтать и погреться у жаровни. Нанни все рассказал Элизе, своей сожительнице, а Элиза передала жильцам из гостиницы «Червиа». Явилась домой Фидальма Стадерини, замерзшая, закутанная в шаль и с грелкой в руках; сапожник рассказал новость жене, и Фидальма отправилась сообщить ее Клоринде, мачехе Бьянки, а та поделилась вестью со своим мужем Ривуаром. Ривуар, который в этот вечер решил постричься, передал известие парикмахеру Оресте. Так от сапожника до парикмахера не осталось на улице ни одного человека, который не услышал бы новости! Синьоре об этом рассказала Джезуина, почерпнув сведения из первоначального источника: подручный принес мерку угля и побеседовал с Джезуиной в сторонке, чтобы не услышала Луиза.

— Аурора стоит и побольше, — заметила Синьора. И в звуке ее голоса, вернее в ее интонации — ибо голос Синьоры больше не может передавать оттенков звука, — слышалась злоба обманутой любви.

Леонтине, матери Клары, рассказала обо всем Клоринда в присутствии маленькой Аделе. И, встретив в булочной Музетту, девочка сказала ей: «Нези дает двадцать пять лир в день твоей сестре. Почему Аурора тебе никогда ничего не подарит?»

Вечером, уписывая за столом свою долю хлеба и шпината, Музетта сказала:

— Аурора настоящая скупердяйка! Куда она девает двадцать пять лир в день? Хоть бы подарила мне и Джордано баночку варенья!

Так известие пришло в дом Чекки. Мать хлопнула Музетту по губам; однако попозже, перед полицейским обходом, который зимой совершается на несколько часов раньше, чем летом, Луиза сказала мужу:

— Аурора привыкает к достатку. А что, если в один прекрасный день Нези ее бросит? Он вполне способен это сделать.

— Не напоминай ты мне, ради бога, обо всем этом, — ответил мусорщик. — Такой проклятой жизни она не заслужила!

А Нези страдал, лежа в постели. Он не желал никого видеть, кроме доктора и старой глухой служанки, которая ставила ему компрессы. Молва, не дойдя до изголовья Нези, на какое-то время задержалась на полдороге, не завершив своего круга. Врач говорил, что болезнь идет своим чередом, но она причиняла Нези «такие боли, что можно рассудка лишиться», и надолго приковала его к постели.

Подручный принес деньги Ауроре и на четвертый и на пятый день. Поджидая посланца, она стояла у окна и дрожала от холода. Увидев приказчика, появлявшегося из тьмы в светлом круге от фонаря, она закрывала окно и шла отпирать дверь.

На шестой вечер она сказала:

— Передай синьору Нези, что завтра утром я навещу его.

При этих словах парень весь съежился, как будто его хватили палкой.

— Обязательно передам! — сказал он весело. Обратно он бежал бегом, чтобы поскорее сообщить новость. Прежде чем подняться к Нези, он просунул нос в дверь тесной каморки Стадерини:

— Завтра семейный праздник! Красотка придет в гости!

За несколько часов новость облетела всю улицу. Но на этот раз Музетта не встретилась с Аделе, и семейство Чекки не разделяло треволнений улицы, которая с нетерпением ждала потрясающего события.

Нези позвал сына и сказал ему:

— Если ты еще хоть сколько-нибудь меня любишь, избавь меня от этого скандала. В конце концов здесь замешано и твое доброе имя. Беги к этой несчастной, скажи ей, что если завтра она заявится на нашу улицу, то уж навсегда тут и останется! Пусть тогда живет у родителей! Ребенка я отдам кормилице, а сама Аурора для меня будет все равно что мертвая!