Поверьте один раз - [32]

— Знаешь ли ты, зачем пришел? — произнес жрец торжественным голосом.

— Знаю!

— Искренне ли ты хочешь этого?

— Да.

— Тяжел и труден путь служащего ему. Не легка ноша, но благодарна. Нет пределов члену нашего братства. Рясо- и крестоносцы — вот кто мешает нам жить. И пока они правят миром, мы обязаны жить в тайне. Клянись быть вечно с нами.

— Клянусь.

— Испей насыщающей влаги, — он взял бокал и, зачерпнув из чаши, подал ему. — Выпей до дна, не отрываясь.

Хомут взял и стал пить. Красная солоноватая жидкость, похожая на томатный сок, чем-то даже была приятна. Бокал, казавшийся снаружи значительным, на самом деле вмещал мало. Не больше семидесяти граммов. Хомут выпил и протянул его, рука застыла над чашей.

— Теперь ты с нами.

Авол, это был он, стал брать по одной чаше и, зачерпнув, раздавать остальным. Закончив, обратился к Хомуту:

— И раз получив, можешь зачерпывать сам. Зачерпни, садись и наслаждайся, — все, получая, садились или ложились на ковер. — Ты посвящен в первую степень. И можешь теперь посещать этот храм, каждый понедельник в это время. В последний понедельник эта чаша полна и посещение обязательно. Через несколько посещений ты будешь об этом мечтать.

Хомут зачерпнул и прилег. Напиток ему не нравился. «На настоящую кровь похожа», — подумал он. Все полулежали вокруг чаши и медленно пили, некоторые пили быстро и, вставая, зачерпывали по новой. Хомут почувствовал легкое головокружение, похожее на первый бокал шампанского. Потом ему стало хорошо. Очнулся он невдалеке от дома, бодро шагающим по дороге навстречу утреннему восходящему солнцу.

XIV.

Александр медленно перемещался по коридору слева направо, вперед и назад. Образ мыслей полностью соответствовал важности задачи. Глаза вяло фиксировали обстановку, разум даже не пытался подключиться к этому процессу. В одной из палат двое издевались над явным психом. Природа не обидела его в физическом развитии, дав ему рост под два метра и неплохой размах плеч. Но начисто лишила разума, что было написано даже на его лице. Те же — рахитично сложенные, сизоносые, один лет сорок, другой явно моложе.

— Ну ты, придурок чертовый, — расслышал Александр голос молодого. — Ляг между кроватей! — Тот покорно лег. Он встал на него: — Теперь ползи. — Тот пополз.

— Дем-ма хороши-ий. Не надо Де-мму обижать, — как-то жалобно промычал, заикаясь, псих. Тот сошел.

— Встать, — негромко, но повысив интонацию, продолжал молодой. Страх застыл на лице, которому, казалось бы, самой природой запрещено выражать чувства. Он по-детски сложил руки на груди и весь съежился. Тот зажал ему нос между двумя пальцами и стал тянуть. Голова психа потянулась за ним.

— Стоять, — крикнул мучитель. Показались врачи. Точнее надсмотрщики. Увидев их, он тихо приказал психу: — Подыми подушку.

Подушки в данном учреждении имеют существенное отличие от подушек всего мира. Они набиты неизвестно чем, и поднять их можно только физически сильному человеку, да и то лишь еле-еле. Тот схватил подушку, думая, что, наконец, все закончилось. Санитары забежали и схватили его.

— Дем-ма хороший. Дем-ма хороший, — жалобно сопротивлялся тот. Его свалили и бросили на кровать. Когда ему сорвали брюки, он забился и не передаваемо, до боли жалобным криком закричал. И, вероятно, еще на что-то надеясь, запричитал:

— Дем-ма хороший. Дем-ма хороший. Дем-ма не виноват. Дем-ма хороший. Он выговаривал это так, словно уговаривал маленького мальчика. Когда игла вошла в его тело, он заорал, потом захрипел, затем затих.

— Что здесь произошло? — обратился один из санитаров.

— Не знаю, — ответил молодой, — мы здесь разговаривали, он мимо шел. Схватил подушку. Вон силища какая. Что ему.

Санитары развернулись и ушли.

— Зря ты его, — произнес тот, что постарше.

— Да я у него сигарету стрельнул, а он тому хрену из первой палаты отдал.

— Так он же вперед спросил. И у него больше не было.

— Какая разница. Будет впредь знать, что и кому давать. Я же для его пользы. Умнее будет. Впредь, — он рассмеялся.

Александр в первый раз столкнулся с такой открытой грязью. И даже не знал, что делать. Он уныло побрел в свою палату. Мысли забегали и потеряли сонливость. Надо бежать. Если я отсюда не убегу, то стану как они. Да и дело, за которое взялся, не выполню. Александр зашел в палату. Один брат-боксер восторженно рассказывал другому брату.

— Ну вот, как обычно вышли на прогулку. У нас здесь, где мы гуляем, забор сплошной, а с той стороны забора дверь-то имеется, всегда открытая! Он взял, и никого не спрашивая — побег. И самое интересное — убежал. Представляешь? Почти весь двор пробег! В калитку выскочил. Сорок километров, в своей полосатой робе, прошагал. До самой своей деревни. Там его голубчика и взяли. Так что убежать отсюда проблем нет.

— Проблем нет. Только из тюрьмы в тюрьму повяжут, а здесь упекут навечно в аквариум. И адвоката не попросишь. А через полгода и сам будешь психам доказывать, что ты не псих, — произнес со значением второй брат.

— Я же тебя не убегать зову. Случай рассказываю, дубина, нравоучительно огрызнулся первый.

— У тебя что? Нос что ли давно зажил? — произнес второй угрожающе.