Повелительница. Роман, рассказы, пьеса - [79]
Ольга. Как вам понравилось у нас?
До. Очень.
Ольга. Вас ждут дома?
До(неуверенно). Д-да.
Ольга. Маленькая девочка, оставайтесь у нас. Мы с вами вместе сейчас соорудим обед. Правда, Сергей, пусть До остается?
Сомов(хмуро). Конечно.
Ольга. И вообще, До, зачем вам куда-то уходить? Вон какая ужасная погода (показывает на окно, там падает мокрый снег). Это что? Ваше летнее пальто? (Показывает на дождевик, лежащий на кресле.) Послушайте, вы умеете тонко-тонко нарезать помидор? (Берет ее за плечи.) Так тонко, что его даже на тарелке не видно? Призрак помидора, привидение, (шепчет) томатный дух — не больше! Для этого нужен острый нож и большой фартук. Я дам вам большой фартук, и вы увидите, как будет весело. Все дело в фартуке.
До. И в ноже.
Ольга. И в ноже. Особенно если хотите кого-нибудь зарезать или пырнуть. Все в жизни бывает. (Увлекает До к дверям в кухню.)
До(упираясь). А что, если я вдруг что-нибудь разобью? Какую-нибудь красивую чашку?
Ольга(весело). Ну так что ж? Посуда для того и делается, чтобы ее бить. Эка беда!
До(в первый раз весело смеется). Посуда сделана для того, чтобы ее бить! А вы знаете, что я отлично умею жарить картошку?
Ольга. Идем скорее. Будем жарить картошку. Будем делать все, что вам нравится. (Выходят обе на кухню.)
Агар. Это я. Можно выкурить сигару в вашем обществе? (Медленно идет к креслу, садится.)
Сомов. Садитесь, Агар; как живете? (Вглядывается в него.) Опять опухли?
Агар. Опух. Доктор говорит, что природа моя такая. Опухаем. А я думаю, это все нервы.
Сомов. Инш Алла! Какие могут быть у вас нервы?
Агар. Мне кажется, что вы в плохом настроении сегодня? И я тоже.
Сомов. Я — в отличном настроении. А вы почему в плохом?
Агар. Надоели женщины, Сомов, просто не знаю, как развязаться с обеими.
Сомов. Почему вдруг сразу с обеими?
Агар. Потому что не сегодня-завтра одна другую пристрелит.
Сомов. Ну и пусть пристрелит.
Агар. Не люблю стрельбы. С детства.
Сомов. Так ведь не пушечная же стрельба, револьверная.
Агар. Шуму все равно много. Что может быть в жизни хуже шума?
Сомов. Очень многое: обман, заговор…
Агар. Все это тот же шум. И от двух женщин, Сомов, в жизни поднимается невыносимый шум. Хорошо было только тогда, когда они друг о друге не знали.
Сомов. Чего не испытал, того не знаю.
Агар. Надо бы, собственно, сбежать, но это совершенно против моих принципов.
Сомов. А у вас есть принципы? Не думал.
Агар. Больше, чем у вас.
Сомов. У меня их нет больше вовсе.
Сомов. Это смешно?
Агар. Нет, это я смеялся своим мыслям.
Ольга(ходит по комнате, собирает чайную посуду, замечает Агара). Агар, ну как у вас сегодня в Египте, все спокойно?
Агар. Вчера вечером убили губернатора.
Ольга. Это ничего, не отчаивайтесь, будет другой. (Выходит с посудой.)
Агар. Разговоры наши с вами похожи на какие-то сигналы в междузвездном пространстве. Мы понимаем друг друга, но кто нас подслушает — ничего не поймет. Заметьте, что за столько лет мы никогда не посмели дать друг другу совета.
Сомов. У меня всегда есть моя Португалия, в которую я могу в крайнем случае убежать. У вас ее нет. (Смеется.)
Агар. Зачем вам куда-то бежать? Вы знаете, на востоке, когда богатый человек строит себе дом, он в конце своего сада ставит особую калитку, всегда запертую, ключ от которой хранит день и ночь при себе. Это та лазейка, через которую он бежит от бедствий… незаметно уходит от всего. У меня нет такой калитки, забыл построить. Впрочем, если бы она и была, то ключ от нее я бы все равно потерял. (Пауза.)
Сомов. Я сижу и думаю, сказать вам или нет одну новость?
Агар. А почему бы и нет?
Сомов. Ольга собирается усыновить ребенка.
Агар. Неужели? Вот это неожиданно.
Сомов. Девочку. От неизвестных родителей.
Агар. Это сильно изменит вашу жизнь. Но в этом есть удовольствие… А почему же не мальчика?
Сомов. Спросите ее сами об этом.
Ольга. Агар, вы закусите с нами? Скоро все будет готово.
Агар. Спасибо. Мне рано обедать, я только недавно встал. (Берет газету.)
Сомов(подходя к Ольге, тихо). Мне хочется провести вечер с тобой вдвоем, так давно этого не было.
Ольга. Что ты! На прошлой неделе мы только и делали, что сидели вдвоем дома.
Сомов. Не уговаривай ее остаться, она очень милая, но все-таки совершенно нам чужая.
Ольга. Она не чужая, уже не чужая, Сергей. Разве ты не чувствуешь, что она совсем своя? Я тебе сейчас что-то скажу, и ты страшно удивишься.
Сомов (хмуро). Лучше не говори.
Ольга. Как ты иногда можешь обрезать всякую радость. У тебя нет желания сделать что-то и посмотреть, что из этого получится?
Сомов. Зачем?
Ольга. Ах, Сергей, каким ты иногда притворяешься каменным. Ты ведь совсем не такой.
Сомов. Я никогда с тобой не притворяюсь. Если я тебе кажусь каменным, значит, я такой и есть.
Ольга. Сделать что-то не совсем обыкновенное, попробовать что-то, чего не делают другие… И потом…
"Курсив мой" - самая знаменитая книга Нины Берберовой (1901-1993), снискавшая ей мировое признание. Покинув Россию в 1922 году, писательница большую часть жизни прожила во Франции и США, близко знала многих выдающихся современников, составивших славу русской литературы XX века: И.Бунина, М.Горького, Андрея Белого, Н.Гумилева, В.Ходасевича, Г.Иванова, Д.Мережковского, З.Гиппиус, Е.Замятина, В.Набокова и др. Мемуары Н.Н.Берберовой, живые и остроумные, порой ироничные и хлесткие, блестящи по форме.
Лучшая биография П. Чайковского, написанная Ниной Берберовой в 1937 году. Не умалчивая о «скандальных» сторонах жизни великого композитора, Берберова создает противоречивый портрет человека гениального, страдающего и торжествующего в своей музыке над обыденностью.
Нина Берберова, одна из самых известных писательниц и мемуаристок первой волны эмиграции, в 1950-х пишет беллетризованную биографию Петра Ильича Чайковского. Она не умалчивает о потаенной жизни композитора, но сохраняет такт и верность фактам. Берберова создает портрет живого человека, портрет без ласки. Вечная чужестранка, она рассказывает о русском композиторе так, будто никогда не покидала России…
Марию Закревскую по первому браку Бенкендорф, называли на Западе "русской миледи", "красной Матой Хари". Жизнь этой женщины и в самом деле достойна приключенческого романа. Загадочная железная женщина, она же Мария Игнатьевна Закревская – Мура, она же княгиня Бенкендорф, она же баронесса Будберг, она же подруга «британского агента» Р. Локкарта; ей, прожившей с Горьким 12 лет, – он посвятил свой роман «Жизнь Клима Самгина»; невенчаная жена Уэллса, адресат лирики А. Блока…Н. Берберова создает образ своей героини с мастерством строгого историка, наблюдательного мемуариста, проницательного биографа и талантливого стилиста.
В этой книге признанный мастер беллетризованных биографий Нина Берберова рассказывает о судьбе великого русского композитора А. П. Бородина.Автор создает портрет живого человека, безраздельно преданного Музыке. Берберова не умалчивает о «скандальных» сторонах жизни своего героя, но сохраняет такт и верность фактам.
«Пушкин был русским Возрождением, Блок — русским романтизмом. Он был другой, чем на фотографиях. Какая-то печаль, которую я увидела тогда в его облике, никогда больше не была мной увидена и никогда не была забыта».Н. Берберова. «Курсив мой».
В рассказе нашли отклик обстоятельства жизни самого автора в начале Гражданской войны. Образ Молодого автобиографичен. Рассказ завершает своеобразную «криминальную трилогию», куда входят также «Повесть о трех неудачах» и «Рассказы о свободном времени». Впервые — Воля России. 1927. № 11/12. Печатается по этой публикации.
В сборник вошли произведения и отрывки из произведений Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.П. Чехова, И.А. Бунина, А.И. Куприна, Л.Н. Андреева, З.Н. Гиппиус, М.И. Цветаевой, В.В. Набокова и других. Читателю предлагается ознакомиться с лучшими образцами пасхальной прозы русской классической литературы, включая сюжетную художественную прозу, воспоминания, эссе.
Варлама Шаламова справедливо называют большим художником, автором глубокой психологической и философской прозы. Написанное Шаламовым – это страшный документ эпохи, беспощадная правда о пройденных им кругах ада. В электронное издание вошли знаковые произведения, принесшие мировую славу автору публицистики о колымских буднях заключенных Дальлага. В книге публикуется вступительная статья Ирины Сиротинской «Правда Шаламова – на все времена». В II том издания вошли сборники: «Очерки преступного мира», «Воскрешение лиственницы», «Перчатка, или КР-2», «Анна Ивановна» (пьеса).
А. И. Эртель (1885–1908) — русский писатель-демократ, просветитель. В его лучшем романе «Гарденины» дана широкая картина жизни России восьмидесятых годов XIX века, показана смена крепостнической общественной формации капиталистическим укладом жизни, ломка нравственно-психологического мира людей переходной эпохи. «Неподражаемое, не встречаемое нигде достоинство этого романа, это удивительный по верности, красоте, разнообразию и силе народный язык. Такого языка не найдешь ни у новых, ни у старых писателей». Лев Толстой, 1908. «„Гарденины“ — один из лучших русских романов, написанных после эпохи великих романистов» Д.
Вот как описывает свой сборник сам Петр Суворов: «Что сказать объ общемъ характерѣ моихъ разсказовъ? Годы, ими захватываемые, за исключеніемъ одного очерка „Тетушка Прасковья Егоровна“, относятся къ самымъ живымъ годамъ русскаго быта и русской литературы. Тургеневъ почерпалъ изъ нихъ „Отцовъ и дѣтей“, Чернышевскій — романъ „Что дѣлать“? Болеславъ Маркевичъ — „Переломъ“, Писемскій — „Взбаломученное море“, Достоевскій — „Бѣсы“, Гончаровъ — „Обрывъ“. Авторъ „Изъ далекаго прошлаго“ не остался, съ своей стороны, пассивнымъ и безучастнымъ зрителемъ великой послѣ-освободительной эпохи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.