Повелительница львов - [9]

Равным образом я была осведомлена и о том, что помолвка влечёт за собой такую же ответственность, как и бракосочетание. В глазах всего мира я уже была королевой Англии, и ни один человек на свете не мог этого изменить, хотя, Бог — свидетель, многие и пытались это сделать.

Иначе говоря, мне было над чем подумать, но я влюбилась и не могла подавить в себе это чувство, как не могла прекратить дышать. Ещё до истечения года мой возлюбленный должен вернуться, чтобы отвезти меня к другому человеку. Удивительно ли, что всё во мне кипело, когда я размышляла над перипетиями своей судьбы.

С охватившим меня чувством следовало немедленно покончить, да только я не знала, как это осуществить. И вот тут-то мне на помощь пришла бабушкина мудрость. Спасибо доброй женщине за воспитание. В раннем детстве я до безумия обожала мёд; заметив это, бабушка целую неделю трижды в день пичкала меня излюбленным лакомством и излечила мою нездоровую страсть. С тех пор миновало несколько лет, прежде чем я вновь притронулась к мёду. В случае с Суффолком я, совершенно очевидно, не могла применить это лекарство. И дело даже не в том, что меня страшили ужасающие последствия — просто графа не было рядом. Зато он постоянно пребывал в моих мыслях, и я, следуя бабушкиной методе, принялась усиленно думать о нём. Всё это бесконечно длинное, нудное лето я денно и нощно изводила себя мыслями о нём. Выйдя из дома, я представляла, что он идёт рядом. Воображала, словно именно он прислуживает мне во время трапезы. А когда преклоняла колени в церкви, заставляла себя думать, да простит меня Пресвятая Богородица, будто и он стоит тут же, коленопреклонённый.

А уж по ночам в постели — это было труднее всего вынести. Бабушка объяснила мне, чего следует ожидать от мужчины, но она, естественно, не могла проиллюстрировать свои слова. А когда однажды я случайно наткнулась на пажа, справлявшего малую нужду, предмет, который вызывал мой интерес и который я с большим удовольствием ощупала бы, был поспешно упрятан в гульфик.

Однако природа наделила меня богатым воображением, и в конце концов я смогла поздравить себя с успехом своего замысла: к тому времени, когда воюющие армии разошлись по своим зимним квартирам, граф был изгнан из моего сердца.

Не следует думать, будто всё то лето я только тем и занималась, что думала о графе Суффолкском. Дел у меня было по горло.

Прежде всего следовало готовить приданое. Требовалось множество хуппеландов[7] и сюркотов[8], а также особенно модных при французском дворе платьев с глубоким декольте. Эти платья шились из бархата, парчи или шёлка, в зависимости от времени года, для которого они предназначались; причём преимущество отдавалось самым ярким цветам. И сколько ещё всего прочего! Тёплые платья, у которых ворот, манжеты и подол оторочены мехом. Сетчатые головные уборы и остроконечные колпаки-хеннины, очень неудобные для ношения, потому что их легко мог сорвать ветер, и, когда требовалось войти в дверь, они цеплялись за притолоку. Золотые сетчатые нижние рубашки, надеваемые под платья. И в довершение ко всему — большое количество драгоценностей, многие из которых я получила в виде подарков: золотые пояса, цепочки, ожерелья, броши, наперсные кресты, ковчежцы, конечно же, кольца всевозможных форм, размеров и самой разной ценности.

В связи с помолвкой мне преподнесли сотни подарков, но самым среди них любимым, возможно, потому, что этот подарок оказался совершенно неожиданным и необычным, был львёнок, посланный мне самим герцогом Бургундским. Уж не знаю, сделано ли это было с каким-нибудь хитроумным намёком, но так как мой характер был ещё никому, включая и меня самое, неизвестен, полагаю, что герцог просто не захотел походить на других. Я обожала игривого маленького проказника, которого нарекла Альбионом, одним из прежних названий страны, которая должна была стать моей второй родиной.

Заботы перемежались двумя моими любимыми развлечениями. Я либо охотилась, либо, свернувшись клубочком, читала какую-нибудь хорошую книгу, чаще всего новеллы Боккаччо. Сто раз перечитывала я эти замечательные рассказы, где меня восхищало буквально каждое слово.

Я также старалась быть в курсе всего происходящего в мире и вокруг меня; как раз в то время не случалось ничего особенного, но ведь никогда нельзя знать наперёд, какую пикантную сплетню услышишь при нашем маленьком дворе.

Четыре года назад, например, один из знатнейших людей Франции, Жиль де Рэ, был посажен на кол и сожжён как колдун. Говорили, будто он заманивал маленьких детишек обоих полов к себе в замок, тешил свою плоть, а затем зверски убивал несчастных. Если судить по тем слухам, что доходили до наших ушей, повергая нас в изумление и трепет, он тешил свою плоть даже с мёртвыми, не зная никакой меры в своём стремлении к наслаждениям.

Представьте же себе мои чувства, когда я узнала об этих несчастных существах, мальчиках и девочках, возможно, моих сверстниках, которые попадали в мрачный замок де Рэ, где их безжалостно насиловали, а затем умерщвляли самыми ужасными способами. Естественно, я не могла не задумываться над своей будущей судьбой, ведь мне предстояло уехать из моей дорогой Франций в страну с отвратительным климатом, населённую свирепыми людьми, единственным развлечением которых, по моим сведениям, была война.