Повелительница львов - [62]

Генрих как обычно проводил своё время в молениях и посещении монастырей. Наши дела во Франции шли всё хуже и хуже, французы даже отобрали у нас юго-западную провинцию Гиень. Однако народ воспринимал это поражение как неизбежное.

Генрих больше не делил со мной ложе, но Эдмунд и я несколько раз тайно встречались. Каждая из этих встреч была столь же восхитительна, как и первая; и после того, как мы достаточно сблизились, я и сама стала проявлять кое-какую инициативу. Любовником он оказался превосходнейшим, это было, пожалуй, единственное поприще, где он проявлял незаурядные способности. Тем не менее я испытывала двойственные чувства. Находясь в обществе Эдмунда, я ощущала душевный подъём. Когда мы расставались, меня начинали терзать всё возрастающие сомнения. И меня всё сильнее беспокоило то, что я никак не могу затяжелеть.

На этот случаи у меня был заранее разработан план. Как только я замечу задержку с месячными, тут же уложу с собой в постель Генриха, не принимая от него никаких отказов. Но ничего не случалось, и я даже стала подумывать, уж не моя ли вина, что у меня нет детей.

И всё же, если не принимать во внимание того, что происходило во Франции, это был спокойный, даже счастливый год. Я заранее позаботилась о том, чтобы мы ни в чём не нуждались в эти рождественские праздники и в Двенадцатую ночь. Конечно, я знала, что временное прекращение борьбы против нас объяснялось отказом кузена Ричарда присутствовать на заседаниях Большого совета, пока его возглавляет Сомерсет; он провёл целый год в своём замке в Сэндале, на севере Англии, погруженный в размышления. Это несколько удивляло нас, хотя такое случалось и прежде. Но он должен был заботиться о своём положении наследника престола; не зная, какие хитрые ходы мы, возможно, предпринимаем за его спиной, не смел рисковать своей популярностью у черни.

Однако мы не замышляли никаких хитрых ходов, если не считать самого, может быть, необходимого, а именно моего намерения, чего бы это ни стоило, стать матерью, но об этом знал лишь Сомерсет, Байи и я. Возможно, мне следовало действовать более решительно. Но я, в то время двадцати одного года от роду, чрезмерно остро сознавала свою вину и ненормальность своего положения. Король даже не подозревал о моей связи с Эдмундом; ему никогда не приходило в голову, что кто-нибудь может желать так называемых чувственных радостей. Но он понимал, какую важную роль я стала играть в государственных делах, и я догадывалась, что это не очень его радует. Он был педантичным сторонником легальности, и хотя его принудили назначить наследником герцога Йоркского, если бы я начала открытую кампанию против этого, мой муж не только непременно вмешался бы, но и отстранил бы меня от государственных дел. Оставалось ждать подходящего момента. С той непоколебимой уверенностью, какую даёт молодость, я полагала, что герцог опять зайдёт слишком далеко, и я, конечно, не премину воспользоваться представившейся возможностью.

Известие о том, что кузен Ричард и в самом деле зашёл слишком далеко, поразило нас, как удар грома. В начале февраля 1452 года пришло известие: герцог Йоркский двинулся на Лондон во главе целой армии!

Глава 7

Как обычно этот неожиданный поворот событий застал нас врасплох, и мне в очередной раз пришлось тормошить своего господина и повелителя. Генрих, даже более чем когда-либо, был склонен позволить событиям идти своим чередом, ибо кузен Ричард, выказывая большую хитрость, заявлял, что не питает никакой вражды к королю, а только хочет оказать ему услугу, сместив Сомерсета, который, по его словам, губит королевство. Армия же сопровождает его только для того, чтобы защищать от вероломного убийства.

   — Вот-вот, — обрадовался Генрих, — в глубине души он вполне лояльный человек.

   — Мой дорогой муж, — сказала я, — похоже, вы готовы поверить чему угодно.

Великая беда Генриха, что он слышал только то, что хотел слышать. Касательно этого случая, однако, вспоминая прошлое, я прихожу к выводу, что Генрих в тот момент, возможно, был прав. Учитывая события, происшедшие в дальнейшем, я чувствую, что тогда ещё Йорк не принял окончательного решения относительно своего высшего права на трон. Не оставляло никаких сомнений и то, что мой дорогой Эдмунд правит Англией так же дурно, как командовал английскими войсками во Франции; поэтому страна стремительно приближалась к состоянию полной анархии; местные магистраты вершили правосудие как им вздумается, всячески попирая справедливость и ничуть не страшась, что кто-то, стоящий выше них, привлечёт их к ответственности. Но, по крайней мере, с моей точки зрения было бы куда худшим злом, стань герцог Йоркский королём если и не номинально, то фактически.

К счастью, мне удалось убедить Генриха, что мы оба в опасности, и конечно же, Эдмунд горячо поддержал меня. В результате мы собрали свою армию и дали ясно понять, что готовы помериться силами. Но в мои планы отнюдь это не входило, ибо нашей армией командовал кузен Эдмунд, тогда как кузен Ричард стоял во главе своих людей, а вряд ли приходилось сомневаться, кто из них лучший солдат: какая может быть стычка между крестьянским парнем и рыцарем в полных боевых доспехах? Что до меня, то я просто блефовала — так же, как и год назад, когда вызволила Эдмунда из Тауэра. И мой блеф в какой-то степени удался.