Повелитель теней - [24]

Томас не заставил себя просить дважды. Он просто обожал этот напиток. За него сражались и даже убивали. Каждая унция попадавшего в их края чая доставлялась контрабандным путем, чтобы не платить пошлину; немало людей лишилось жизни ради того, чтобы привезти ящик чая. Томас любил наблюдать, как из чайника струится вверх душистый пар от только что заваренного чая, а потом насладиться вкусом горько-сладкого напитка.

Томас сел за стол и ждал чая. Он улыбнулся мальчикам, сидевшим рядом друг с другом и уплетавшим горячее жирное мясо, раздирая его пальцами, а потом хлебом вымакивая жир с тарелки.

– А ты и вправду продаешь зубы Старой Бабке? – спросил он, поглядев на Эфрига. – Я думал, что она ведьма.

Сверху, с лестницы, раздался голос Изабеллы:

– Да, они продают ей, и она в самом деле ведьма.

Томас посмотрел вверх и был поражен. Он увидел совершенно преобразившуюся Кейт. Ее длинные волосы были распущены и красиво расчесаны. На ней было длинное темно-синее платье с белым воротничком, на плечах – маленький красный жакет. Кейт улыбалась. Томас никогда не видел ее такой красивой.

– Если хочешь знать, Томас, мы действительно продаем ей молочные зубы мальчиков, когда они выпадают. Старая Бабка верит, что они обладают какой-то там силой…

– Она думает, что мы оборотни, – вмешался Эфриг.

Тут Томас заметил впервые, что у обоих мальчиков тоже по шесть пальцев, как и у их отца.

– А вы оборотни? – спросил Томас, не уверенный, впрочем, что действительно хочет знать это.

Изабелла ответила первой:

– Не думаю, что это важно, кто мы такие. Мы твои друзья, вот что важно. – Она подошла к столу и встала рядом с Рубеном. – Люди чего только про нас не выдумывают. Куда бы ни подавался наш народ, нас везде преследовали и изгоняли. Нас даже проклинали за дурную погоду, за то, что коровы хиреют, за то, что зерно дешевеет. – Она умолкла и посмотрела на Рубена.

– Моя жена говорит правду. Мы другие, но при этом такие же, как вы. За последние две тысячи лет наш народ рассеялся по миру на все четыре стороны. Везде, где возможно, мы беремся за работу, мы никому не вредим и стараемся жить в мире со всеми. Проблема в том, Томас, что люди начинают завидовать нам, если дела у нас идут хорошо. Оттого, что мы выглядим иначе и у нас другой язык, люди порочат нас, когда порочить-то не за что. Я не говорю, что мы совершенны, но разве мы похожи на каких-нибудь монстров?

Томас подумал, что Рубена Уэйфута уж никак нельзя назвать монстром. За то короткое время, что он знал их, все они были так добры. Рубен похлопал Томаса по спине, потом взъерошил ему волосы. Изабелла обвила рукой Кейт и притянула ее к себе.

– Судя по тому, что рассказала мне Кейт, вы не спали всю ночь. Можете выспаться в комнате мальчиков, а потом расскажете, что собираетесь делать дальше.

Изабелла подошла к камину, отодвинула с жара кипящую воду. Из бокового буфета вынула две простые белые кружки. Достала пучок зеленой высушенной травы, висевшей позади потолочной балки, накрошила ее в кружки, потом залила кипятком. Она протянула кружки Кейт и Томасу. Запах мяты, лаванды и ромашки окутал Томаса. Горячий пар ударил ему в нос, когда он вдохнул крепкий аромат. Он закрыл глаза, утопая в его остром благоуханье.

– Выпейте-ка этот настой. Он прогонит те мысли, которые помешали бы вам уснуть. И не беспокойтесь, это не отрава. Не меня ведь люди прозвали Старой Бабкой.

Томас и Кейт знали, что возражать не стоит. Томасу было легко с Изабеллой. Он всегда считал, что способен оценить человека по его глазам, а в ее в глазах была любовь. Изабелла взяла Кейт за плечи и повернула ее к лестнице.

– Ступайте наверх, вы оба. Нас ждет работа. Мы разбудим вас, когда придет время вставать.

Томас вслед за Кейт поднялся в комнату мальчиков. Она была большая и чистая, с двумя широкими деревянными кроватями, сработанными хозяином собственноручно. Комната так отличалась от уголка той пещеры, где спал Томас на свалявшемся матраце из конского волоса под толстой и грубой старой попоной. Он отпил из кружки и оглядел комнату, запоминая все, что видел.

Стены, как и во всем доме, были частью дощатые, частью оштукатуренные. В каждом квадрате штукатурки были изображены фигурки овцы или лисицы. По всей стене, где было окно, раскинулось невиданное дерево, нарисованное так, что казалось, будто оно уходит корнями в пол. Ствол поднимался от самого пола, его ветки со всех сторон обвивали окно, а пышные зеленые листья, казалось, можно было взять в руку.

С каждой ветки свисали нарисованные золотые шары, словно какие-нибудь заморские фрукты. Посредине каждого шара красивыми голубыми чернилами было написано слово на языке, которого Томас не понимал. Правда, иногда он находил, что и английские слова разбирать не просто, но эти принадлежали к какому-то иному миру. Картина занимала всю стену, и казалось, что ты сам часть этого дерева. Яркие живые краски – золотая, зеленая, желтая и голубая – переливались перед глазами.

Каждая ветка дерева переплеталась с другими, каждый золотой шар был связан нитью серебристой виноградной лозы с листьями. Слева луна садилась за холмы, справа золотой шар солнца подымался из моря. Внизу, у основания дерева, были изображены мужчина и женщина, державшиеся за руки. Между ними стоял ягненок. По нарисованной зеленой траве крался черный левиафан – полуящерица, полузмея. Его пурпурные глаза были устремлены на Кейт и Томаса, этот взгляд сопровождал их по всей комнате.