Повелитель Серебряного лука - [17]

Раненый и измученный, он уже готов был сдаться, но обломок доски наклонился, и юноша открыл свои налитые кровью глаза. Гершом увидел черную лошадь, плывущую по морю. Затем он почувствовал, как что-то коснулось его тела. Лысый великан с раздвоенной бородой плыл к нему. Гершому он показался знакомым, но вспомнить, откуда он его знает, не смог.

— Он жив! — донесся до него чей-то крик.

— Тащите канат. — Человек обратился к нему. — Ты можешь отпустить доску. Теперь ты в безопасности.

Гершом продолжал держаться за обломок палубы. Голоса соблазняли его уступить смерти. Доска ударилась о борт корабля. Гершом посмотрел на ряд весел у себя над головой. Люди наклонились с борта судна, обвязали веревку вокруг его талии, и он почувствовал, как его поднимают из воды.

— Отпусти доску, — велел ему бородатый спасатель.

Теперь Гершом уже сам захотел это сделать, но не смог. Он не чувствовал своих рук. Великан мягко разжал его пальцы. Канат натянулся, и египтянина достали из воды и перетащили за борт, он упал на палубу. Гершом закричал, когда его обожженная спина коснулась шершавого дерева. От крика заболело пересохшее горло. Черноволосый юноша с пронзительными голубыми глазами присел рядом с ним и велел принести воды. Гершому помогли сесть и поднесли ко рту чашу с водой. Сначала у него не получалось глотать. Все его попытки напиться закончились неудачей.

— Медленно! — посоветовал голубоглазый юноша, — подержи воду во рту. Пусть она стечет вниз.

Пополоскав рот, египтянин снова попытался сделать глоток. Небольшое количество воды попало ему в горло. Ему показалось, что он не пробовал ничего более вкусного. Потом Гершом потерял сознание.

Когда Гершом пришел в себя, то увидел, что лежит под временным навесом, который установили на носу корабля.

Рядом с ним сидел веснушчатый мальчик. Мальчик увидел, что раненый открыл глаза, вскочил и куда-то побежал. Через несколько секунд его спаситель склонился под навесом и сел рядом с Гершомом:

— Мы снова встретились, египтянин. Ты — счастливый человек. Если бы мы задержались, то потеряли бы тебя. Меня зовут Зидантос.

— Я благодарен тебе. Спасибо, — Гершом, приподнявшись, потянулся к кувшину с водой. Только теперь он заметил, что его руки перевязаны.

— Ты сильно поранился, — сказал Зидантос. — Но ты поправишься. Вот позволь мне помочь тебе. — С этими словами он поднял обтянутый кожей кувшин. Гершом напился, на этот раз удачно. Со своего места он смог разглядеть корабль и узнал его по размеру. Сердце тревожно вздрогнуло.

— Да, — подтвердил великан, поняв все по выражению его лица, — ты на «Ксантосе». Но я много знаю о кораблях. Этот очень большой. «Ксантос» — господин моря, и ему это известно.

Гершом улыбнулся, потом поморщился от боли, потому что его нижняя губа потрескалась.

— Отдохни, парень, — посоветовал Зидантос. — Силы скоро снова вернутся к тебе, и ты сможешь приступить к работе как член команды.

— Вы… не знаете меня, — слабым голосом прошептал Гершом. — Я не… моряк.

— Может, и нет. Но ты храбр и силен. И, во имя Гадеса, ты достаточно времени провел на обломке палубы.

Гершом лег. Зидантос продолжал говорить, но его голос звучал для египтянина как шумовой фон, и юноша погрузился в сон без сновидений.

Геликаон стоял за штурвалом и следил за курсом корабля, рассекающего волны. Вернулись дельфины, которые плыли, подпрыгивая рядом с судном, он наблюдал за ними какое-то время, его обычно тревожное сердце успокоилось. Только в море он мог ощутить такое опьяняющее чувство свободы.

На земле было столько скучных отвлекающих дел. Под началом Геликаона было пятьдесят кораблей, и у него постоянно возникали проблемы, которые требовали внимания. Геликаон должен был дать разрешение на починку судов, прочитать отчеты капитанов, встретиться с писцами и казначеями, проверить счета по доставке груза или металла. Его поместья тоже требовали надзора, и хотя за его табунами и границами следили надежные люди, но оставались вопросы, которые мог решить только он. Сердце Геликаона наполнялось радостью, когда он думал о юном Диомеде. Его сводному брату исполнилось двенадцать, и через несколько лет он сможет взять на себя настоящую ответственность. Светловолосый мальчик умолял позволить ему плыть на «Ксантосе», но ему запретила мать.

— Я — царь, — сказал Диомед. — Люди должны слушаться меня.

— Ты станешь царем, и люди будут слушаться тебя, — возразил ему тогда Геликаон. — Но сейчас, мальчик, мы оба должны подчиняться царице.

— Это несправедливо, — пожаловался Диомед. — Ты же плавал с Одиссеем на «Пенелопе», когда был маленьким.

— Я был на три года старше тебя. В следующий раз, когда я увижу Одиссея, спрошу, сможешь ли ты отправиться с ним в плавание когда-нибудь.

— Ты сделаешь это? О, это будет чудесно. Ты разрешишь, мама?

Изящная золотоволосая царица Халисия посмотрела на Геликаона с мягким упреком.

— Да, — сказала она. — Если Одиссей согласится.

— Он согласится, — воскликнул Диомед, — потому что я такой же храбрый, как Геликаон.

— Еще храбрее, — уверил его сводный брат. — Когда мне было столько же лет, как тебе, я всего боялся.

— Даже пауков?