Повелитель монгольского ветра - [61]
Второй сон Веры Павловны
…Турбаза имени какого-там съезда ВЛКСМ в Сухуми гудела и плясала. Здесь, в олимпийский год СССР, отдыхали богатые тбилисцы и студенты лучших московских вузов. Путевка в корпус стоила сто двадцать, в палатку – шестьдесят, в домик-вагончик – восемьдесят.
Мы с приятелем жили в вагончике.
С пляжа на территорию в плавках, полуголыми, не пускал бдительный цербер-привратник.
И мы вешали на голые шеи галстуки, купленные за рубль на местном базарчике – такие узенькие, «селедки», и громко говорили на иностранных языках.
Иностранцев не трогали.
– Ваха… Любимый… – донесся из тьмы до меня нежный голос.
– Кто это – Ваха? – подумал я и еле открыл глаза.
Оказалось, что это я.
Накануне, переборщив с чачей, я совсем отчаянно плясал в местной шашлычной «Магнолия», и она, незнакомка из Сибири, поверила, когда ей мои хмельные негодяи-друзья сказали, что я – известный солист ансамбля песни и пляски Закавказского военного округа Ваха Анджапаридзе.
А я, разумеется, подтвердил…
Вы думаете, толстый человек не умеет танцевать?
Вы это думаете зря.
Что такое танец?
Просто отпусти тело на волю.
Что такое любовь?
Просто забудь опасения.
Что такое жизнь?
Просто игра.
Да хоть и в шахматы.
– Чачи не осталось? – слабо спросил я.
Она улыбнулась – робко и торжествующе.
Друзья, оказывается, рассказали ей о том, как меня надо будить.
И она встала рано.
Она вообще, кажется, не спала.
На столе дымились чебуреки и потели холодненькие малосольные огурчики – остренькие, как умеют готовить лишь в Абхазии да Бессарабии. И плакала в графинчике чача-слеза.
О, как я стал взволнован!
На службе Франции
Барон де Беньов был встречен Парижем ласково. Австрийский подданный, полковник польской армии – соответствующие документы посольство Польши выправило ему всего за двести пиастров, каторжанин, морской волк, бретер и дамский угодник, соривший деньгами, стал сенсацией сезона.
Мало того, барон стал публиковать свои мемуары – а ему еще не было и тридцати, в парижских журналах. Русское посольство встало на дыбы и фельдъегерской почтой отправляло каждый номер с захватывающими текстами в Петербург.
Но эффект получился обратный – Екатерина зачитывалась похождениями барона и вслух жалела, что такого молодца ей не представили вовремя – уж она-то оценила бы по достоинству мятежный авантюризм барона!
– Mais est vous fou? Mais non jamais de la vie![67]
– Oui je suis malade… Je vous adors![68]
И герцогиня А. сдалась.
Как сдались до нее графиня Б., баронесса С. и прочая, прочая, прочая…
Да много ли, посудите сами, букв в латинском алфавите?!
И барон пошел по второму кругу…
Слухи о новом герое дошли до короля.
Этому в немалой степени способствовали рассказы дам.
Их мужья были готовы на все, чтобы сплавить нового Казанову подальше.
Что? Он хочет завоевать Формозу?!
Действительно, болен…
А пусть завоюет!
Нашим женам нужен любовник поспокойней, дело любовника – развлекать, а не неистовствовать…
– Зачем нам Формоза? – пожал плечами Людовик XV, выслушав герцога А. – Нам Формоза ни к чему… Нам Мадагаскар интереснее.
– Слушаю, Ваше Величество… Мадагаскар тоже не близко…
– Пусть барон составит план и смету. Мадагаскар должен быть наш.
– Но казна пуста, сир…
С Людовиком так разговаривать было нельзя. Ледяной взгляд голубых прозрачных глаз заставил герцога похолодеть. Он вспомнил, что как раз вчера получил контракт на поставку армии фуража и провианта и полтора миллиона ливров – не меньше, собирался украсть.
Пауза затягивалась.
– Да, герцог, вижу, вы уже деньги нашли… Поищите еще. Можно там же. Мадагаскар будет наш!
Барона великая весть застала вовсе не в постели герцогини. Герцогиня А. была такая затейница и предпочитала для забав обстановку поострее.
Камеристка, которой положено было доложить сразу по возвращении мужа, прервала горячее свидание с любовником в конюшне.
Ну да, той самой, сено из которой якобы поставлялось кавалерии…
…Серенькое, невзрачное, безвоздушное небо наваливалось грудью на кладбище.
Люди Беньовского молча водружали дубовый православный крест над могилой пятерых своих собратьев, умерших уже во Франции.
Священник русской миссии гнусаво тянул «Ныне отпущаеши».
Франция! Как ты живешь без воли?
Всего одиннадцать человек из почти ста, пустившихся с бароном в странствие на «Св. Петре», решились идти за ним дальше. Те, кто не умер в Макао, не погиб в сражении с туземцами на Формозе, не уснул навечно в госпиталях Гавра, решили идти домой.
Русский посланник объявил им волю императрицы – полное прощение, деньги на проезд и на хозяйство и запрет до конца их дней появляться в обеих столицах.
Екатерина умела ценить отчаянные головы.
И умела сделать так, чтобы те не прельщали умы.
Беньовскому был пожалован чин полковника французской армии и должность командира корпуса. Его правой руке, Петру Хрущову, боярину, экс-капитану Измайловского полка, – чин капитана. Получили звание и довольствие и остальные.
При чем здесь мораль, господа? Правители всегда ценили «диких гусей», наемников. Или вы не слыхали об Иностранном легионе?
Барон Беньовский, забыл сказать, был женат.
Да-да, и нежно любил свою Фредерику, выплакавшую все глаза в маленьком польском имении.
Что объединяет эти две истории – белого генерала, кумира юнкеров, водившего батальоны в психические атаки, и никому не известную девушку из заштатного сибирского городка, которую в округе считают сумасшедшей и безжалостно травят, пользуясь всеобщим равнодушием?Прежде всего то, что истории эти не выдуманы…Надежда. Потому что, если вы прочли эту книгу, значит вы – неравнодушный человек.Нетеплохладный.Следовательно, никто не один.«Ты не один» – вот что я то шепчу на страницах, то хриплю в теле– и радиоэфир.Ты не один.Знай это, помни – иначе мир не устоял бы ни мгновения.Игорь Воеводин.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Новый роман Владимира Мощенко о том времени, когда поэты были Поэтами, когда Грузия была нам ближе, чем Париж или Берлин, когда дружба между русскими и грузинскими поэтами (главным апологетом которой был Борис Леонидович Пастернак. – Ред.), была не побочным симптомом жизни, но правилом ея. Славная эпоха с, как водится, не веселым концом…Далее, цитата Евгения Евтушенко (о Мощенко, о «славной эпохе», о Поэзии):«Однажды (кстати, отрекомендовал нас друг другу в Тбилиси ещё в 1959-м Александр Межиров) этот интеллектуальный незнакомец ошеломляюще предстал передо мной в милицейских погонах.
Прихотливый узор, сотканный из средневековых хроник, рыцарских романов и кельтских легенд, складывается в повествование о тех временах, когда чудеса еще не покинули мир, а колдовство легко уживалось с точными науками. Молодой лорд Энтони Вудвилл уверен: впереди его ждут славные битвы, невероятные подвиги и любовь красавиц, а еще – он будет жить вечно. И хотя история расставит все по местам, в главном Вудвилл окажется прав.
Все мы – чьи-то дети, а иногда матери и отцы. Семья – некоторый космос, в котором случаются черные дыры и шальные кометы, и солнечные затмения, и даже рождаются новые звезды. Евграф Соломонович Дектор – герой романа «Источник солнца» – некогда известный советский драматург, с детства «отравленный» атмосферой Центрального дома литераторов и писательских посиделок на родительской кухне стареет и совершенно не понимает своих сыновей. Ему кажется, что Артем и Валя отбились от рук, а когда к ним домой на Красноармейскую привозят маленькую племянницу Евграфа – Сашку, ситуация становится вовсе патовой… найдет ли каждый из них свой источник любви к родным, свой «источник солнца»?Повесть, вошедшая в сборник, прочтение-воспоминание-пара фраз знаменитого романа Рэя Брэдбери «Вино из одуванчиков» и так же фиксирует заявленную «семейную тему».
Русская красавица. Там, где она видит возможность любви, другие видят лишь торжество плоти. Ее красота делает ее желанной для всех, но делает ли она ее счастливой? Что она может предложить миру, чтобы достичь обещанного каждой женщине счастья? Только свою красоту.«Русская красавица». Самый известный и популярный роман Виктора Ерофеева, культового российского писателя, был переведен более чем на 20 языков и стал основой для экранизации одноименного фильма.