Повелитель гроз. Анакир. Белая змея - [10]

Ломандра не вспоминала о ней ни за высоким столом в гарнизоне, ни позже, когда красноватая тьма ночи просочилась сквозь приоткрытые окна и весь мир для нее сузился до горячего мужского тела рядом с ней да алой звезды на небосклоне. Но когда она заснула, ей привиделось, будто она лежит с огромным животом, ожидая неминуемо надвигающихся родов и чувствуя пугающие движения нерожденного младенца в своем лоне. Вдруг что-то изменилось, вокруг нее уже бушевала разъяренная толпа, а она сама, обнаженная, была распростерта на площади, под неумолимым небом, и ее вдруг пронзила невыносимая боль от клинка, входившего все глубже и глубже в ее лоно — самое древнее и страшное наказание Висов. Она закричала, она услышала немой крик эмбриона. Она увидела свой труп и поняла, что это не она. Это была мертвая Ашне’е.

Ее тряс Крин. Она уткнулась лицом ему в грудь и разрыдалась. Ломандра не плакала с тех самых пор, как, очень давно, покинула свою страну и отправилась в скалистый Дорфар. Сейчас из ее глаз лились неукротимые потоки, а потом она еще долго дрожала, испуганная, что сходит с ума.

Сначала она хотела признаться в своем страхе королеве, попросив, чтобы вместо нее приглядывать за ведьмой послали какую-нибудь другую придворную даму, но когда она предстала перед Вал-Малой, принеся той ответ на ее вопрос, то мгновенно потеряла всякую надежду на это. После чудесного спасения от змеи красота Вал-Малы постепенно померкла под игом того, кто рос в ее лоне; она сама не знала, чего хотела, стала капризной и вспыльчивой.

Поэтому Ломандра вернулась во Дворец Мира и нашла там лишь исхудавшую и истаявшую, точно свеча, девушку, прикованную к паразиту развивающейся в ней новой жизни.

Прошел месяц. Ломандра одевала девушку в дорогие шелка и бархат, висевшие на ней как на вешалке, причесывала ее тусклые безжизненные волосы и внимательно наблюдала за ней, никогда не глядя ей в глаза, которые теперь в ответ никогда не обращались на нее.

И Ломандра недоумевала. Она успела узнать это хрупкое тело до мельчайших подробностей, но при этом не знала ровно ничего. Душа, обитавшая в этом теле, оставалась для нее тайной за семью печатями.

Врач, который в своих черных одеждах, висевших на нем мешком, походил на скелет в лохмотьях, приходил и уходил. В конце месяца Ломандра снова подкараулила его в сумрачной колоннаде.

— Как идут дела, господин врач?

— Неплохо, хотя, на мой взгляд, она не создана для деторождения. У нее очень узкие бедра, а таз как у птички.

Ломандра спросила, как велела ей Вал-Мала:

— Ждать осталось уже недолго?

— Еще несколько месяцев, госпожа.

— Я думала, меньше, — солгала Ломандра, повторяя слова королевы. — Временами у нее из груди капает молозиво. Она жаловалась на сильные боли внизу спины. Разве это не предвестники?

У врача сделался удивленный вид.

— Я ничего такого не заметил. Она ничего не говорила.

— Ну, я же все-таки женщина. Она невежественная крестьянка и, возможно, стесняется разговаривать о таких вещах с мужчиной.

— Тогда может быть, что и скорее.

Когда он, точно потрепанная тень, развернулся и исчез за колоннами, вид у него был встревоженный.

Ломандра, уже положившая руку на занавесь, остановилась. Она уже давно догадывалась о намерениях королевы; но лишь сейчас, впервые за все это время, она почувствовала отвращение при мысли о том, в чем стала соучастницей.

В комнате девушка сидела перед овальным зеркалом, медленно проводя гребнем по своим неживым волосам. К горлу Заравийки подступила неожиданная жалость. Она подошла к девушке, ласково взяла у нее из руки расческу и продолжила ее движение.

— Ломандра.

Женщина вздрогнула. Этот голос ни разу еще не произносил ее имени. Он оказал на нее странное воздействие: на миг бледное исхудалое лицо в зеркале стало лицом королевы, которой она служила. Ее глаза встретились с глазами Ашне’е, отраженными от стекла.

— Ломандра, я не испытываю к тебе ненависти. Не бойся.

Эти слова так подходили образу царственного величия, вдруг возникшему в зеркале, что унизанные кольцами пальцы Ломандры вдруг затряслись, и она уронила гребень.

— Зарависс лежит рядом с Равнинами-без-Теней, Ломандра. Хотя ты из Висов, кровь наших народов давно перемешалась. Ты станешь моей подругой.

Внезапно сердце Заравийки сжала невыносимая боль. Лишь страх перед Вал-Малой удержал ее от того, чтобы не закричать во весь голос о том, что должно было произойти, о своем знании.

Казалось, девушка услышала ее мысли, но никакого удивления не выказала.

— Повинуйся королеве, Ломандра. У тебя нет другого выбора. Когда ее задание будет выполнено, ты выполнишь мое.

Луна, точно переспелый красный плод, висела на деревьях дворцового сада, когда Амнор, никем не остановленный, прошел мимо часовых, бросив им уклончивое:

— Я по поручению королевы.

Поднявшись по темной лестнице башни, он отдернул занавесь, прикрывавшую вход в покои Ашне’е. Лишь луна заливала комнату бледным светом.

— Я всегда вижу тебя такой, как сейчас. Лежащей на постели, Ашне’е.

Ее глаза были закрыты, но она произнесла:

— Что тебе от меня нужно?

— Ты отлично знаешь, чего я хочу.

Он уселся рядом с ней и положил ладонь ей на грудь. Даже в темноте он ясно видел, что ее красота безвозвратно ушла, но он искал не красоты.