Повелитель Человечества - [54]

Глаза Лэнда расширились. Губы медленно и почти изящно разошлись, а челюсть отвисла. В палате извивавшаяся и дёргавшаяся машина, которой стала Иеронима, резко обмякла и замерла, хотя и продолжая дрожать.

– Зубы Шестерёнки, – выдохнул Лэнд. Благоговейный страх превратил ругательство в шёпот.

Его глаза заблестели. Мир психически устойчивых проходов. Мир, который существовал не в варпе, а вопреки ему. Мир, который позволял путешествовать на огромные расстояния, ни разу не оказавшись в досягаемости коварных и изменчивых щупалец варпа. Мир, который смещался, словно сопротивляясь разлагающему прикосновению варпа, перестраивая себя, чтобы оставаться неуязвимым.

Паучья сеть. Паутина.

Его глаза заблестели. Мир, наводнённый сущностями варпа. Существами, которые формировались из ненависти, безумия и эмоции. Создания, рождённые каждой когда-либо испытанной эмоцией, обрели форму и кружились за завесой реальности. Чудовища, сформированные из материи варпа и наводнившие это древнее и драгоценное святилище.

Его глаза заблестели. Мир, разрушенный Магнусом Красным. Мир, вскрытый смертельными ранами в защитной психической оболочке. Мир, расколотый огромными выбросами колдовской энергии, которая позволяла порче этих сущностей – демонов – распространяться.

Его глаза заблестели, замерцав на грани слёз. Уязвимые места! Слабые места в технологии! Признаки распада в созданных ксеносами частях паутины и, что ещё хуже, недостатки из-за неполных человеческих знаний в частях, построенных Механикум. Они не обладали психической оболочкой, как древние и первоначальные конструкции. Разработанные людьми пространства бесконечного лабиринта были защищены…

Его глаза заблестели, и он заплакал. Великая машина. Машина такой силы и чистоты, что не поддавалась смертному разуму. Трон из золота, созданный стать вместилищем мощи Императора. Трон Омниссии, место самого Бога Машины, который концентрировал и направлял Свою психическую мощь в паутину, укрепляя проходы Механикум. Машина-душа, ревевшая силу в этот священный и таинственный мир, ограждая железо и сталь Механикум от когтей демонов.

Его глаза заблестели и потекли благоговейные слёзы, как в преданиях Древней Терры, где люди плакали перед ликами своих ложных богов. Оставленный Великий крестовый поход. Назначение Гора магистром войны. Затворничество Императора в Имперской Темнице. Предательство Магнуса Красного. Кустодианская гвардия. Безмолвное Сестринство. Объединители. Война в паутине. Великая Работа Императора. Magnum opus, почему Омниссия поднялся в небеса и объединил две империи Марса и Терры. Это было для этого. Всё это было для этого. Всё это было для этого.

И – из-за неповиновения примарха, невежественного оружия, у которого хватило идиотизма возомнить себя человеком – magnum opus оказался на краю пропасти.

Его глаза закрылись. В тот момент, когда Иеронима прохрипела последний вздох на столе, где ей обещали возрождение – Аркхан Лэнд, наконец, понял.

– Я должен пойти с вами… – произнёс он, повернувшись к Диоклетиану. Необходимость в его голосе граничила с мольбой. Он взял кустодия за наруч, посмотрев на равнодушную лицевую панель воина. – Я должен присоединиться к вам в Великой Работе.

Кустодий молча простоял всю операцию. Он впервые пошевелился и повернулся, чтобы посмотреть сверху на техноархеолога бесчувственными глазными линзами. В воздухе вокруг обоих мужчин зазвучал вой выровнявшихся жизненных показателей.

– Она умирает, – ответил Диоклетиан. – Вы говорили, что это – подготовительный этап операции.

– Кустодий, пожалуйста…

Диоклетиан снова без малейшего проявления эмоций отвернулся к палате.

Что-то дрожало внутри черепа жрицы. Оно сворачивалось и разворачивалось с омерзительной телесностью, щупальцем цепкого льда, который всё глубже проникал в мозговое вещество. Толчки не причиняла боли, но давление его присутствия тяжелейшим бременем легло непосредственно на череп и позвоночник. Она почувствовала, что горбится, сжимается, и, попытавшись выпрямиться и освободиться, она поняла, что не дышит.

Не просто не дышит, а не может дышать. Попытка вздохнуть встретила твёрдую и холодную стену, перекрывшую горло. Лёгкие даже не шелохнулись. Тело не отвечало на желание встать, бороться, бить, сделать вообще хоть что-то, дышать, дышать, дышать.

– Лёгочная нестабильность, – произнёс голос. Отдалённый. Беспристрастный. Священный в своём спокойствии. Без всякой индивидуальности в покрасневшей черноте её слепоты. – Отметьте девятый случай. Просветите её.

Код вспыхивал сквозь раскалённые чувства, огненными цифрами откладываясь во влажной плоти её мозга. Его смысл ускользал от неё.

Она закричала в безмолвной и бездыханной тишине.

– Лёгочные спазмы, – раздался другой голос, такой же холодный, такой же просветлённый.

– Зубы Шестерёнки. Она пытается дышать.

– Просветите её.

Ядовитые цифры снова впились во внутреннюю часть её черепа. Несмотря на всю боль, они стали ещё дальше, их стало ещё труднее увидеть и сложнее прочитать.

Задыхаясь в собственной тишине, утопая в бесцветье, она падала всё глубже, безмолвно крича.

– Просве…

Щупальце медленно распрямлялось сквозь ил и осадки её разума, уговаривая вернуться. Она чувствовала себя медленной и рассеянной, кровь и мысли одинаково запятнали токсинами.