Поведай сыну своему - [37]

Взрыв дружного хохота развеял чуть было не накалившуюся атмосферу.

- Ну, хорошо, - сказал Сергей, успокоившись, - а теперь, как обещал, давай о своих делах.

- Да что там говорить?! - Мендл тяжело вздохнул. - Добродушный, милый Львович, который пользуется таким авторитетом у наших девчонок и по каждому пустячному поводу освобождает их от физкультуры, усадил меня и стал долго и упорно просматривать все мои анализы. Потом оторвался от бумаг, блеснул своими очками и заявил с тошнотворной интеллигентностью, что я вполне здоров и поэтому он не в состоянии удовлетворить мою просьбу. Ему, медику, наплевать на то, что эти дымящие колбы, пробирки, а, главное, совершенно не поддающиеся никакой логике длиннющие химические формулы могут запросто погубить самый яркий талант.

- Так вот, талантище наш яркий, я бы, например, никогда не стал бы хитрить перед директором на собеседовании, когда принимали в институт, либо факультет по душе, либо ничего. - Сережа встал и удалился с пустой сковородкой на кухню, не подозревая какой удар он нанес Менделю.

Мендл остался сидеть за столом. Он механически раскатывал на столе хлебную крошку, разглядывая ее, и вспоминал, каким победителем он приехал на каникулы в Ружин, с какой гордостью мать рассказывала всем об успехе своего сына. Это он подарил маме счастливые минуты в ее тяжелой, вдовьей жизни. Это он сумел приоткрыть надежду на то, что со временем он сможет облегчить ее судьбу, взяв часть заботы о семье на себя. А сестры? Люсенька что ни день предлагала братику сходить с ним в кино, брала его под руку и оставалась все время висеть на нем. Ее глазки с радостным блеском обегали всех встречных, которые отвечали ей тем же, так как они, и вообще все местечко, уже знали об успехах их земляка.

"Нет, я не мог тогда поступить иначе", - подумал Мендл.

Вернувшийся из кухни Сергей заставил его очнуться - он встал из-за стола и мрачно промолвил:

- Пожалуй, пора на койку. Завтра у меня тяжелый и ответственный день, двадцатипятикилометровка на велосипеде по Житомирскому шоссе.

- Смотри, чтобы сдал, а то без стипендии останешься. Мы с Петром вряд ли сможем оказать тебе материальную помощь.

Теплое апрельское утро. Цветут сады вдоль прямого, как стрела, загородного Житомирского шоссе. Мимо мчатся легковушки, грузовики, автобусы. Большинство прохожих уже успели сменить зимнюю одежду на легкую, колоритную, яркую, более приемлемую для солнечной погоды. Весна - время новых надежд, новых желаний, бодрого настроения, и это можно видеть по тому, насколько раскованней, свободнее шагает человек, насколько чаще встречаешь доброжелательную улыбку, насколько хорошеют женщины, которые особенно отзывчивы к весенней красоте, к красоте каждого появляющегося на свет божий цветочка.

Менделю было не до весны. Сегодняшний день может в корне изменить его положение. Он уже заранее прикидывал, что он будет делать в случае, если не сумеет сдать зачет и будет лишен стипендии. Рассчитывать на мамину денежную помощь он не имел никакого права. Он ни на минуту не допускал такой мысли. И так мать почти каждый месяц по мере возможности присылает ему посылки с салом, вареньем и другими продуктами, а иногда белье, рубашки.

После гибели отца бабушка Песя перешла жить к ним и некоторое время помогала по дому, когда мать уходила на работу. Но бабушка очень скоро умерла, и тогда на плечи матери легла двойная нагрузка.

Мендл видел также, как тяжело было маме расставаться со своими братьями и сестрами, которые по той или иной причине покидали Ружин. Сначала уехал в Киев Арон. Потом Хава и Берл подались в Донбасс на заработки. Клара вышла замуж и уехала в Москву. А когда он решил уехать учиться в Киев, мать очень изменилась - осунулась, постарела.

Их было человек десять из разных факультетов, которые не сдали зачет по физкультуре. На институтском автобусе были привезены велосипеды. Старт был дан вовремя, и они помчались по правой полосе широкого асфальтового шоссе.

Мендл с ходу набрал скорость и все время шел впереди большинства участников гонки. Это придавало ему силы и надежду на благополучный исход. Прошло уже больше получаса, а особой усталости он не чувствовал. Закончилось Житомирское, и они въехали на Брест-Литовское шоссе. Проехали мимо завода "Ленинская Кузня". Мендл по-прежнему шел одним из первых. Осталось совсем немного - Пушкинский парк, а потом и финиш у института. Что ж, остается торжествовать победу и вдруг - откуда-то справа, сзади громкий знакомый девичий голос.

- Мен, стой! Как я рада! Остановись же, Мендель! Что ж ты своих не узнаешь!?

Мендл оглянулся назад и чуть не свалился в кювет.

"Ульяна! - Радость захлестнула гулко бьющееся от физической нагрузки сердце. - Откуда она здесь? Как быть? Что делать? Сойти с дистанции? Это невозможно! Но Ульяна-то ничего не знает? Еще обидится."

Мозг лихорадочно заработал в поисках выхода из создавшегося положения. Но что тут придумаешь? И, не отдавая себе отчета в возможных последствиях, Мендл остановился и увидел мчащуюся к нему по обочине дороги радостную, сияющую от счастья Ульяну - тоненькую, воздушную, в белой кофточке и синей юбке. Встречный ветер широко развевал ее длинные белесые волосы.