Потребитель - [20]

Он видит тучи вертолетов над городом, прямо под завесой дыма: они шарят прожекторами над огнями и толпами, которые вырываются на улицы, как лава, распространяющаяся всепожирающей волной расплавленного разрушения. Глядя на это из своей амбразуры в куполе кинотеатра, он поднимается на цыпочки, всматриваясь за окраину, похожий на ленточного червя, выглядывающего из глотки тела, в котором он кормится. Он видит гигантскую розовую надувную свинью, проплывающую над адским пламенем, срезанную толпой со своей привязи на перекрестке бульвара Голливуд и Вайн-стрит. Она маячит вдали, покачиваясь неясными очертаниями, вознесенная горячим воздухом, отлетая на запад к морю. Последние пятна заката закипают красным под стеной дыма-потолка, когда голова свиньи поднимается в черное облако, а ее пухлые розовые ноги болтаются в полете, как будто толстый младенец бредет сквозь мелкий водоем. Вертолеты сбрасывают пыхтящие слезоточивым газом бомбы на толпы и гонят их по разрушающемуся пейзажу. Несколько лошадей, сбежавшие из конюшен в холмах, бешено несутся впереди толпы. Реки крови льются с их взмыленных крупов, где их ранило падающими осколками или задело автомобилем. Толпа словно гонится за ними, желая порвать их на кусочки голыми руками в хлещущих приливах вонючей крови. Лошади в бешенстве несутся вперед, как локомотивы, отражающиеся друг в друге до бесконечности, приводимые в движение абсолютным ужасом, и языки их разбрызгивают пену с кровью и клубятся паром в ночи.

Несколько лошадей отделяются и врываются в стеклянные двери кинотеатра. Юноша слышит, как они содрогаются в страхе и смятении под натиском битого стекла и хаоса внизу, затем тяжелые удары копыт на лестнице, удары в его дверь. Он убирает плитки и распахивает дверь. Лошадь, огромная, блестящая стоит во вспышках света и дыму, фыркая тяжело, будто она только что ворвалась в бытие, доставленная с далекой планеты, поглощенной насилием, сюда, в эту сморщенную клетку, вспыхивающую движущимися непостижимыми формами.

Он вонзает свой нож ей в глаза. Лошадь кричит, как ребенок Он загребает охапками ее взмыленную гриву и валит ее, сопротивляющуюся, на пол. Ее нога бьет по воздуху кругами, как если бы она пыталась плыть боком в зыбучем песке. Он перерезает ей горло. Пока она вертится на месте, разбрызгивая кровь в мигающем дыму комнаты, он запирает дверь и подпирает ее плитками.

«Теперь я буду в безопасности», — думает он, вскрывая ей брюхо. Взяв свою соломинку для винта как дыхательную трубку, он заползает в лошажьи внутренности, похожий на подводного ныряльщика, сворачивая свое тело внутри разорванной лошади, ему тепло, он прячется.

1994

Секс-машина

Две обнаженные женщины переплелись на сцене, их головы погребены друг у друга между ног. Каждая шепчет молитву сверкающей жемчужине похоти, сокрытой в глубине утробы другой. Их лица показываются, скрываются, показываются, затем скрываются. С каждым ритмическим толчком черты Лица теряются во влажном блеске плоти, подобно голове богомола, ныряющей, в содрогающееся тело связанной жертвы, пожирая ее внутренности.

В комнате тихо, только отдаленное жужжание городского шоссе доносится из вентиляционной решетки в потолке, сливаясь с ровной мантрой их соития.

Круглая платформа в центре комнаты накрыта дешевым оранжевым велюром. Прожектора по углам комнаты освещают белую плоть женщин. Платформа медленно вращается, освещая их кожу сначала красным, потом желтым, потом розовым, пока они заняты своим делом. Прожектора нагоняют жару в замкнутом пространстве комнаты, и эта жара перемешивается со сладким соком их пота, сообщая атмосфере комнаты плотность подводного мира.

Щелчок выключателя в главном офисе. Тяжелые удары диско сотрясают воздух монотонным уханьем басов. Женские тела едва заметно отзываются на внезапное вторжение перегруженного звука. Скоро их плоть будет двигаться в изысканных вариациях механизированного ритма, подобно паре угрей, сплетающихся в иле океанского дна.

С началом музыки портье открывает двери в кабинки, расположенные по кругу комнаты, в них заходят мужчины и занимают места перед окошками. Те расположены в ряд по стене комнаты, где на сцене свиваются женщины. Если им случится поднять глаза со сцены вверх, оторваться от своего ритуала, окошки покажутся зеркалами. Но если им захочется в них заглянуть, за матовой отражающей поверх ностью они смогут различить темные очертания мужчины в кабинке и флуоресцентный блеск освещения над его головой.

Музыка диско рвется в кабинки сквозь динамики в потолке. Закрытое и тесное, как туалет, пространство, действует подобно резонирующей коробке, усиливая басовые частоты и усугубляя клаустрофобию кабинки. Густой металлический запах семени уплотняет воздух, прорываясь из-под более резкого запаха дезинфектанта. Мужчины втягивают аромат в свои легкие, где он растворяется и всасывается в кровеносную и нервную систему, отравляя их восприятие. Потенциал убийства и извращения, обычно подавляемый, в этом воздухе насыщается и усиливается.

Уверенность в анонимности отворяет дверь еще шире. Если бы одной из женщин случилось войти в кабинку, оказавшись не просто образом, видимым сквозь экран, ее бы точно выпотрошили, сожрали заживо, изувечили. Мужчины не способны к самоконтролю, У них всех есть глубоко подавляемая потребность вкушать кровь. Когда они мастурбируют, под невинными детскими фантазиями, которые они воспроизводят, истинным эротическим стимулом является действительная притягательность возможного насилия.