Потому что ты мой - [92]
– Достойной чего? – Ли совершенно не понимала, о чем речь. При взгляде изнутри ее жизнь была тем еще бардаком: вечные попытки что-то исправить, сбежать от неотвязного прошлого, пристрастие к алкоголю, неизжитое до сих пор. Никаких перспектив в романтическом плане. Да она просто нянька для своего отца. Работа была ее единственной спасительной благодатью.
– Не знаю, просто…
– Слушай, Ширли, это твоя и только твоя жизнь. Тебе не нужно мне подражать. Ты теперь мама. У тебя впереди целая жизнь – делай, что душеньке угодно. Тебе действительно так уж интересны волосы?
Ширли кивнула:
– Да, мне нравится эта работа.
– Тогда иди к своей цели. Не пасуй.
– Но как, если у меня нет таланта?
– Да есть у тебя талант. Прости, если говорила слишком резко. Слушай, раз другие способны стричь, сможешь и ты. Взгляни на себя. Взгляни, сколького ты добилась. Ты не пьешь. Стала для Гарри феноменальной матерью. Твоя жизнь налаживается, и я горжусь тобой как никогда.
Ширли рухнула ей на грудь. На заднем сиденье зевнул Гарри. Сердце Ли переполнили чувства к крошечному братцу в детском автокреслице и лучшей подруге в объятиях. Ли так хотела помочь Ширли сделать все правильно. Хотелось помочь ей преуспеть в жизни.
Наконец Ширли отстранилась и промокнула глаза.
– Прости, я из-за гормонов сама не своя.
– Да ладно. Все у тебя получится. Обещаю.
Ширли улыбнулась сквозь слезы, но во взгляде ее красивых глаз сквозило сомнение.
– Откуда тебе знать?
– Просто знаю. – По коже пробежал тошнотворный холодок. Отмахнувшись от дурного предчувствия, Ли выдавила улыбку. – Все будет хорошо.
Настоящее
62
Грейс
Элис и Кэрол покачивают бокалами с вином в гостиной у Грейс. После нескольких неловких минут тишины Элис наклоняется и кладет руку на колено Грейс.
– Почему ты нам обо всем этом не рассказывала?
Грейс пожимает плечами.
– Я хотела. Надо было, просто я не думала, что вправе разглашать чужую тайну. – Буквально только что она в сжатом виде изложила то, чем поделилась с ней Ли в ночь своей гибели: о мужчине в темноте, о том, через что Ли прошла и сколько секретов хранила. Грейс пока умолчала о Ширли и Ноа и о том, что Ли на самом деле, возможно, не насиловали. И о том, какова роль Ноа в этой запутанной истории. Слишком все сложно.
Открывается и закрывается задняя дверь, и дом внезапно наполняют мужские голоса, один взрослый и двое детских.
Мейсон заходит в гостиную первым.
– Боже правый, люди! – восклицает он, прижав к груди крошечную ладошку. – Да вы тут точно стайка призраков. Отворите окно! Включите свет! Давайте впустим в комнату немного жизни. – Он хлопает в ладоши, распахивает шторы и зажигает люстру. – Так-то лучше.
Грейс смеется:
– Сколько сахара вы съели, юноша?
– Мно-ого, – признается Мейсон. – Но не спеши осуждать: я сведу на нет его действие чтением книги.
Следом за ним заскакивает Лука и, даже не поздоровавшись, сразу уносится к себе в комнату. Слышно, как на кухне Ноа ставит пакеты с едой. Он возил мальчиков в «Хоул Фудс» за покупками и пообедать. И, по всей видимости, заодно побаловал их мороженым или печенюшками.
– Мне только кажется или Мейсон становится все большим юмористом день ото дня? – спрашивает Кэрол.
– И даже об этом не догадывается, – добавляет Грейс, отхлебывая чая.
Кэрол подается вперед и, махнув в сторону кухни и Ноа, спрашивает одними губами:
– У вас двоих все хорошо?
– А что такое? – По спине Грейс пробегает холодок.
– Просто мы в последнее время его не видели, – присоединяется Элис.
Грейс со вздохом закрывает глаза и одергивает свитер.
– Он сделал мне предложение.
– Что? – хором восклицают Кэрол и Элис. Их лица расплываются в дурацких улыбках, но Грейс поднятием руки прерывает подруг:
– Не спешите радоваться. Я отказала.
– Что-что? – взвизгивает Кэрол. – Но почему?
– Не хочу замуж.
– Да ладно тебе! Не суди обо всех мужчинах по своему бывшему. Это нечестно по отношению к Ноа.
Глаза Грейс вспыхивают.
– Все сложно, – прочистив горло, говорит она.
Подруги переглядываются.
– Жизнь сложная штука. Налоги – тоже. Брак с Ноа? Ничего сложного.
– Не знаю. – Понизив голос до шепота, Грейс наклоняется к приятельницам, ее пальцы нервно наворачивают круги по ободку горячей фарфоровой кружки. – Вам не кажется… не знаю, как выразиться… что он, ну, ненормально близок с Мейсоном?
– В смысле? – спрашивает Элис.
Грейс пожимает плечами:
– Просто он до странности прикипел к мальчику. Что-то здесь не так.
Кэрол и Элис обмениваются обеспокоенными взглядами.
– Хм, подозреваешь что-то нехорошее или?..
Их беседу прерывает звонок. Грейс со вздохом достает телефон.
– Не обращайте внимания. Забудьте, что я вообще затронула эту тему. Наверняка просто надумываю.
При виде нового имейла кровь леденеет у нее в жилах.
– О черт! – Она садится прямо. – Беда, девки.
– Что такое? – Кэрол ставит бокал.
– В чем дело? – спрашивает Элис.
– Ноа! – Грейс бросает взгляд в сторону кухни и снова опускает взгляд к письму. – Ноа, иди сюда!
Подруги в тревоге ждут. Ноа заходит в гостиную и здоровается с ними. Грейс оглядывает всех троих, пальцы у нее дрожат.
– Тут результаты вскрытия и токсикологический отчет.
– И что в нем говорится? – спрашивает Кэрол.
Каждой своей книгой Риа Фрай бьет в самое сердце, обнажая человеческую натуру. Совершенно иначе она смотрит на семью, брак, материнство и ставит такие вопросы, на которые страшно отвечать: можно ли не любить своего ребенка? какую роль играют биологические родители в жизни своих детей? Всем персонажам хочется сопереживать и желать лучшего, ведь глубоко в душе все мы знаем, что ситуации, о которых пишет Риа Фрай, не так далеки от реальной жизни.Эмма Таунсенд. Пять лет. Серые глаза, каштановые волосы. Пропала без вести в июне. Эмме одиноко.
В романе "Время ангелов" (1962) не существует расстояний и границ. Горные хребты водуазского края становятся ледяными крыльями ангелов, поддерживающих скуфью-небо. Плеск волн сливается с мерным шумом их мощных крыльев. Ангелы, бросающиеся в озеро Леман, руки вперед, рот открыт от испуга, видны в лучах заката. Листья кружатся на деревенской улице не от дуновения ветра, а вокруг палочки в ангельских руках. Благоухает трава, растущая между огромными валунами. Траектории полета ос и стрекоз сопоставимы с эллипсами и кругами движения далеких планет.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.