Потому что ты мой - [9]

Шрифт
Интервал

– У меня есть теория, – встревает Кэрол. – По себе сужу: родительские обязанности и романтика не очень-то совместимы. Читала в одной статье, что супруг превращается в кого-то вроде родственника. Кажется, это называется привыканием.

– Так и есть, – кивает Грейс. – Постоянно об этом говорю, потому и развелась. Кому охота спать с родней?

Сколько бы Ли ни читала о растущем числе разводов и распавшихся союзов, ей все равно хотелось найти пару. У нее никогда не было нормальных отношений. И жаждет она так же сильно, как и счастья для Мейсона. Мысли вновь сворачивают на Ноа, и внутри становится жарко.

– Мы живем на Юге, сама знаешь, – шутит Кэрол. – Так что спать с родственниками… – Она бросает взгляд на телефон, вибрирующий в руке. – Тьфу ты! Моя мать.

– Ответь, – требует Грейс.

– Ответь, пожалуйста, – просит Элис и, дурачась, молитвенно складывает руки. – Шерил – звезда души моей!

– Громкую связь для нас включишь? – с внезапным интересом добавляет Ли.

– Ладно, – со вздохом соглашается Кэрол и подпускает в голос энтузиазма. – Привет, мама! Я сейчас в парке с девчонками, так что не могу разговаривать долго…

– По-моему, у меня рак.

Ли аж дергается. Обычно эмоциональные выбросы Шерил смешны, хоть и граничат с ипохондрией. Вспомнить хоть тот случай, когда ее чуть не арестовали за кражу манекена в «Кмарте»[2]: она захотела надетое на него платье, а то не предназначалось для продажи. Или случай в автобусе, когда Шерил отказалась уступить место беременной: мол, о стариках все забывают, к тому же будущие матери по всему миру носят корзины на головах и младенцев за спиной, так что постоять немного в транспорте сущий пустяк. Или когда Шерил чуть не довела внучку до слез, запрещая смотреть диснеевский мультфильм про принцессу: дескать, это вредно, потому что он учит полагаться на мужчин. Какой нелепой ни была бы ситуация, Шерил неизменно давала повод для веселья.

Кэрол театрально возводит глаза к небу.

– Нет у тебя никакого рака.

– Нет, есть, я знаю.

– Еще раз: у тебя нет никакого рака.

«У нее стопроцентно нет рака», – повернувшись к Элис, произносит Грейс одними губами.

– Знаешь, Кэрол, твой отец-то, он ведь умер от рака. Так и со мной может случиться.

– Мама, это все при мне было, помнишь? Я в курсе, что папа умер.

– Тогда ты должна знать, что у меня тоже рак и я скоро умру, и все вы, девоньки, останетесь без матери. О боже. В этом-то, – ее мать с резким вздохом понижает голос до шепота, – все и дело.

Шерил разражается тирадой о боли и уплотнениях в своей правой груди. На этой неделе – грудь, на прошлой – мозг, на позапрошлой – щитовидка, поджелудочная, лимфоузлы и толстая кишка, если Ли не подводит память. Вот где настоящий ипохондрик, и Ли с подругами боятся, что, когда Шерил прижмет по-настоящему, ей попросту никто не поверит.

– Ты грудь регулярно проверяешь? – Кэрол грозит Зои пальцем, шипит на дочь и велит бросить ветку, которой та гоняет Луку.

– Нет, но, когда мы с Эрни дурачились, он схватил меня за грудь и сказал…

– Ой, мама, замолчи немедленно! Ты разговариваешь по громкой связи.

Грейс и Элис, смеясь, наклоняются поздороваться с Шерил. Ли было нелегко воспринять даже то, что Шерил вообще начала с кем-то встречаться после смерти мужа. Но шуры-муры с почтальоном Эрни – это вообще ни в какие ворота.

– Мне пора. Нет у тебя никакого рака груди, поняла?

– Но я зашла на один сайт, и ты не поверишь, что там написано. Подожди, сейчас найду… – Из телефона доносится шелест бумаги.

– Ты что, распечатала статью? У тебя же вроде принтер сломался?.. слушай… Ладно, не важно. Просто кончай гуглить всякую ерунду. Нет у тебя рака, ты как огурчик. Как ни придешь к врачу, все у тебя хорошо. Прямо-таки отлично. В твоем возрасте таких здоровых людей еще поискать.

– Ха-ха, Кэрол. Очень смешно.

– Мне правда пора.

– Передай моей сладенькой внученьке громадный поцелуй от бабули.

– Хорошо, мама. Я тебя люблю. – Под несколько озабоченными взглядами подруг Кэрол бросает сотовый обратно в сумку. – Курам на смех, да? Нет у нее рака.

– Да конечно нет, – соглашается Грейс. – У твоей матери все болячки надуманные.

– А вот если бы был, что тогда? Мы в завещании назначили ее опекуншей на случай, если нас с Чарли не станет, но вдруг не надо было? Что, если мама умрет?

Ли содрогается. К несчастью, она знакома со смертью близких не понаслышке. Пережив ужас утраты, после смерти матери Ли осталась с отцом, которому было совсем наплевать на дочь. Сиротство Мейсона – ее худший кошмар.

– Вот почему я иногда думаю, что друзья с детьми лучше подходят на роль опекунов, – заявляет Элис. – Наши родители одних детишек уже воспитали, и на новых у них попросту нет сил. Мы серьезно подумываем о том, чтобы переписать завещание.

Грейс бросает взгляд на Ли и ободряюще улыбается. Эту тему они поднимали уже много раз, поскольку обе матери-одиночки, Грейс убедила Ли привести дела в порядок.


Месяц назад Грейс затащила ее к своему адвокату, и тот составил документ, который оставалось лишь заверить. Набрасывая черновик завещания, Ли наблюдала, как Грейс скрупулезно прочесывает его пункт за пунктом – вдруг они что-нибудь упустили?


Еще от автора Риа Фрай
Не ее дочь

Каждой своей книгой Риа Фрай бьет в самое сердце, обнажая человеческую натуру. Совершенно иначе она смотрит на семью, брак, материнство и ставит такие вопросы, на которые страшно отвечать: можно ли не любить своего ребенка? какую роль играют биологические родители в жизни своих детей? Всем персонажам хочется сопереживать и желать лучшего, ведь глубоко в душе все мы знаем, что ситуации, о которых пишет Риа Фрай, не так далеки от реальной жизни.Эмма Таунсенд. Пять лет. Серые глаза, каштановые волосы. Пропала без вести в июне. Эмме одиноко.


Рекомендуем почитать
Шлимазл

История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.