Потому что люблю - [29]

«Тогда…» Можно подумать, что теперь он думает иначе. Впрочем, он мог бы думать иначе, потому что многое изменилось в его судьбе, но изменилось и понимание счастья. И теперь, сравнивая эту простую в своей сложности категорию с горизонтом, он видел шире и глубже философский смысл своего сравнения: истинное счастье всегда на линии горизонта… Но человек эту истину игнорирует и рвется вперед — он не может согласиться с тем, что ему не удастся заглянуть за ту призрачную черту; человек борется, и эта борьба заполняет его до краев, эта борьба и зовется жизнью. Годы ожидания тоже были борьбой — сложной, изнурительной, нелегкой. Но они позади, и теперь о них можно думать с улыбкой.

Зато минуты ожидания генерала кажутся годами. Если бы знать, с какими новостями он прибудет на аэродром? Если бы знать!

ГЛАВА VII

Думая о своем личном, Виктор Антонович внимательно осмотрел левую ногу истребителя, потом правую, затем забрался в кабину и вместе с механиком по радио начал проверять радиооборудование.

Он полюбил самолеты с первого прикосновения к ним и сохранял эту преданность все минувшие годы. Он всегда знал самолет, а после академии его знания стали почти энциклопедическими. И если Виктор Антонович подходил во время регламента или обычного предполетного осмотра к машине, техники и механики встречали его дружелюбно — ему они могли задавать самые неожиданные вопросы, будучи всегда уверенными, что получат исчерпывающий ответ.

Молоденький радиомеханик и теперь не удивился. Помощь Виктора Антоновича он принял как должное. Дал ему один наушник и потребовал: не отвлекаться и внимательно слушать…

— Есть! — сказал Виктор Антонович на полном серьезе.

Подошел Пантелей с другими механиками, о чем-то посоветовались, облепили самолет и покатили по узкой дорожке. Виктор Антонович, услышав, как бетонная плита толкнула под колесо своим выступом, обернулся и вместо приветствия спросил:

— Куда это вы его?

— Двигатель погоняем, — ответил Пантелей.

— «Выбег» проверять будешь?

Пантелей улыбнулся:

— И «выбег» проверим. Что так рано?

— Потом расскажу.

…Этот самый «выбег» сыграл в судьбе Пантелея роль поворотной вехи, а само слово стало в полку, как говорят, притчей во языцех.

Случилось все вскоре после разговора, который состоялся у Пантелея с Виктором Гаем перед приездом Андрея и Наташи.

На следующий день Виктор Гай решил зайти к Сироте. Дело тонкое, щепетильное, говорить о нем в служебном кабинете было неудобно, тут Сирота чувствовал себя, как начальник, уверенней. И Виктор Гай подождал, когда командир поедет домой. Вместе сели в машину. Сирота жил ближе; и каждый раз, когда выходил из автомобиля, он говорил:

— Может, в гости зайдешь?

— В другой раз, — обычно отвечал Виктор Гай и ехал дальше.

В этот раз Сирота молча подал руку и открыл дверцу.

— В гости не приглашаешь?

— Все равно откажешься, — махнул безнадежно Сирота.

— А ты пригласи.

— Ну, идем…

Сирота занимал трехкомнатную квартиру в новом пятиэтажном доме на первом этаже. Он сам попросил первый этаж. Дескать, и так надоело вверху.

— Угощать буду по-холостяцки, — предупредил Сирота, когда они вошли в квартиру. — Старуха моя укатила к студентам. Соскучилась.

«Угощение» началось с коллекции значков.

— Посмотри, — положил Сирота перед Виктором Гаем две коробки из-под конфет. — Здесь новая серия: значки спортивных федераций, а в этой коробке два русских ордена: «Анна с мечами» и «Анна на шее». Жалко, нет ленты. Это мне сын достал в Москве. На меняловке купил.

— Сколько же такая радость стоит?

— Не дешево, — буркнул Сирота. — Дело не в цене. Очень редкие экземпляры…

Пока Виктор Гай изучал значки и ордена, Сирота заварил какой-то особый черный кофе.

— Берег к приезду своих студентов, да черт с тобой, уж больно редкий ты гость у меня… — И, наполнив чашки, прямо спросил: — Зачем напросился в гости?

— Скучно дома одному. Мысли всякие в голову лезут…

— Хуже, если нет мыслей. Уж лучше прямо выкладывай. Не люблю этих эзоповских штучек.

— Можно и прямо. Разговор, конечно, не совсем домашний, но поговорить надо. И подумать надо…

Виктор Гай уже давно чувствовал, что обучение летчиков идет в полку не совсем так, как бы хотелось. От программы особых отклонений не было, и беспокоило Виктора Гая именно то, что они придерживались этой программы, как слепой забора, хотя о смелом поиске, инициативе говорили очень много. Однако попытки летчиков что-то сделать по-своему немедленно пресекались.

И не по злому умыслу. Так уж было принято. Так делали другие, так делают и они.

В прошлом году в полк прибыли три молодых летчика с удивительным сочетанием фамилий: Иванов, Петров и Сидоров. Как сами утверждали они, именно из-за этого сочетания их нигде не разлучали — ни в школе, ни в училище, ни при направлении в часть. Ребята были интересные, думающие.

Уже при первом самостоятельном перехвате низколетящей цели Иванов показал, что он не из тех, кто любит протоптанные дорожки. Сразу же сообразив, что расчету командного пункта нелегко будет обнаружить «противника» и тем более выдавать данные о нем беспрерывно, Иванов, используя приборы автономного обнаружения, сам нашел цель, атаковал ее и, выйдя из атаки, занял место выше цели со стороны солнца. Летчик предполагал, что на командном пункте еще не видят «противника», и осуществил маневр для того, чтобы помочь в наведении на цель других перехватчиков.