Потом наступит тишина - [28]
— Рискованный вы человек, майор! Ох, рискованный. Дело-то хорошее… Только вы не вовремя его затеяли.
Наступил вечер, в деревне задымили трубы, из соседней хаты донесся плач ребенка. Свентовец остановился и слушал. Снял фуражку, вытер носовым платком лоб, махнул рукой и зашагал дальше.
Мария из бараков
На задание уходили два взвода — Фурана и Олевича. Командовать ими поручили подпоручнику Котве. Вскоре их нагнал майор Свентовец на лошади. Знатоки, а к их числу принадлежал, бесспорно, и старый Граль, оценили, что он держится в седле неплохо, правда, немного по-крестьянски: видно, учили его ездить верхом в деревне или в партизанах.
С ними отправился и Лекш; заместитель командира батальона по политико-воспитательной работе даже произнес на первом же привале краткую речь. Бойцы слушали его невнимательно, одни курили, сидя на обочине дороги, другие перематывали обмотки. Впрочем, привал оказался коротким. Котва уже в самом начале заявил им, что это не какая-то ознакомительная экскурсия, а учебный марш-бросок.
— Аграрная реформа, — говорил Лекш, — это огромное завоевание трудящихся нашей страны. Крестьяне получат землю, сбудутся их вековые мечты, наступит конец нищете и мытарствам. Вам, солдатам, выпала великая честь участвовать в этих переменах…
Маченга слушал хорунжего, внимательно разглядывая подошву ботинка: выдержит или нет? Хоть бы выдержала в последний раз, ведь Сенк обещал раздобыть для него у Казака новую пару. Котва затоптал окурок, бойцы построились и зашагали дальше. Ноги увязали по щиколотку в грязи, окружающий пейзаж утомлял своим однообразием: на горизонте узкая полоса леса, вокруг плоские, как классная доска, поля; только кое-где виднелись одинокие, стоявшие в стороне от деревни хаты, окруженные редкими деревьями. На их пути попадался иногда обгоревший остов машины или танка.
— Рота, запевай!
Шедший в первой четверке Сенк затянул:
Маченга тоже запел, он любил эту песню. Взглянул на идущего рядом Кутрыну. Тот не пел, губы плотно сжаты, уставился на ноги марширующих, как будто считал их шаги.
Вот уже несколько дней Михал испытывал к Кутрыне особую симпатию. Кроме старого Граля, у него не было до этого во взводе близкого человека; бойцы не сторонились Маченги, но кому хотелось дружить с тем, над которым все подтрунивали! А Кутрына защищал его. Как-то в воскресенье, сидя под росшим за землянкой деревом, Михал отчетливо слышал, как Болек объяснял Сенку: «Да не цепляйся ты к этому Маченге, дай ему спокойно жить». Честно говоря, Михал не очень-то обижался на Сенка. Любой на его месте вел бы себя точно так же, но Кутрына, бесспорно, хороший человек. Надо бы как-то поблагодарить его, но как — Маченга не знал и вообще выражать свои чувства словами не умел.
— Прекратить пение!
Дальше шли молча. Миновали железнодорожный переезд. Маченга взглянул на уходящие вдаль извивавшиеся по земле рельсы. Он шел на левом фланге, рядом с деревьями, которые вылезали на дорогу, нависая голыми ветвями над головой.
— У нас, — заметил, обращаясь к Кутрыне, Маченга, — лес гуще.
Тот отрешенным взглядом посмотрел на него, как будто его только что разбудили.
— Лес? Какой там еще лес?!
— Войско это или похоронная процессия?! — рявкнул вдруг Фуран. — Взвод, запевай!
начал снова Сенк.
Когда вышли из леса, то увидели издалека имение Гняздов: окруженный купой деревьев дворец, узенькую речку и небольшую деревушку.
— Вот и пришли! — громко сказал Сенк.
К дворцу вела широкая, усаженная липами аллея, но они свернули в сторону, на узкую, всю в ухабах дорогу в обход парка. Дошли до просторного двора имения, вокруг которого располагались хозяйственные постройки; два ряда бараков для батраков, господские конюшни и скотные дворы, посредине — каменный колодец. Люди выглядывали из окон, показывались в дверях, но встречать солдат выбежала только куча ребятишек — оборванных, грязных и шумных. Построились в две шеренги, а офицеры, окружив майора, долго совещались.
Маченга разглядывал бараки. Ничего нового для себя он не увидел, да и люди выглядели так же, как и в его родных краях. Его не удивило, что никто из взрослых не вышел их встречать: крестьянин осторожен, жизнь научила его недоверчивости и боязливости. Михала распирало любопытство: что же будет дальше? Он, Маченга, пришел сюда вместе с товарищами, чтобы дать этим людям землю. В военной форме, с винтовкой на плече, он, наверное, не так уж плохо выглядел…
Михал рассеянно слушал Лекша, который снова начал объяснять, зачем они сюда пришли. Теперь он думал о матери. Конечно, старушка тоже заслужила надел земли, а не голодную смерть. Он был уверен, что больше уже никогда не увидит ее… А эти торчат себе на пороге своих халуп, разговаривают, а ты стой здесь в строю с винтовкой. Вроде бы ничем от них не отличаешься и, не хвалясь, умеешь делать все не хуже их, а вот судьба у тебя совсем иная. Почему же так получается? Почему ему, Маченге, выпало на долю служить в армии, а им — делить между собой помещичью землю? Горечь подступила к горлу.
Тем временем Лекш продолжал говорить: они должны помочь крестьянам выбрать гминный
Успех детектива вообще — это всегда успех его главного героя. И вот парадокс — идет время, меняются методы розыска, в раскрытии преступления на смену сыщикам-одиночкам приходят оснащенные самой совершенной техникой группы специалистов, а писательские и читательские симпатии и по сей день отданы сыщикам-самородкам. Успех повести «Грабители» предопределен тем, что автору удалось создать очень симпатичный неординарный образ главного героя — милицейского сыщика Станислава Кортеля. Герой Збигнева Сафьяна, двадцать пять лет отдал милиции, ему нравится живое дело, и, занимаясь поисками преступников, он больше доверяет своей интуиции, А уж интуицией он не обделен, и опыта за двадцать пять лет службы в милиции у него накопилось немало.
В повести говорится об острой политической борьбе между польскими патриотами, с одной стороны, и лондонским эмигрантским правительством — с другой.Автор с любовью показывает самоотверженную работу польских коммунистов по созданию новой Польши и ее армии.Предназначается для широкого круга читателей.
Збигнев Сафьян в романе «Ничейная земля» изобразил один из трудных периодов в новейшей истории Польши — бесславное правление преемников Пилсудского в канун сентябрьской катастрофы 1939 года. В центре событий — расследование дела об убийстве отставного капитана Юрыся, бывшего аса военной разведки и в то же время осведомителя-провокатора, который знал слишком много и о немцах, и о своих.
Герой повести в 1941 году служил на советско-германской границе. В момент нападения немецких орд он стоял на посту, а через два часа был тяжело ранен. Пётр Андриянович чудом выжил, героически сражался с фашистами и был участником Парада Победы. Предназначена для широкого круга читателей.
Простыми, искренними словами автор рассказывает о начале службы в армии и событиях вооруженного конфликта 1999 года в Дагестане и Второй Чеченской войны, увиденные глазами молодого офицера-танкиста. Честно, без камуфляжа и упрощений он описывает будни боевой подготовки, марши, быт во временных районах базирования и жестокую правду войны. Содержит нецензурную брань.
Мой отец Сержпинский Николай Сергеевич – участник Великой Отечественной войны, и эта повесть написана по его воспоминаниям. Сам отец не собирался писать мемуары, ему тяжело было вспоминать пережитое. Когда я просил его рассказать о тех событиях, он не всегда соглашался, перед тем как начать свой рассказ, долго курил, лицо у него становилось серьёзным, а в глазах появлялась боль. Чтобы сохранить эту солдатскую историю для потомков, я решил написать всё, что мне известно, в виде повести от первого лица. Это полная версия книги.
Книга журналиста М. В. Кравченко и бывшего армейского политработника Н. И. Балдука посвящена дважды Герою Советского Союза Семену Васильевичу Хохрякову — командиру танкового батальона. Возглавляемые им воины в составе 3-й гвардейской танковой армии освобождали Украину, Польшу от немецких захватчиков, шли на штурм Берлина.
Антивоенный роман современного чешского писателя Карела Конрада «Отбой!» (1934) о судьбах молодежи, попавшей со школьной скамьи на фронты первой мировой войны.
Авторы повествуют о школе мужества, которую прошел в период второй мировой войны 11-й авиационный истребительный полк Войска Польского, скомплектованный в СССР при активной помощи советских летчиков и инженеров. Красно-белые шашечки — опознавательный знак на плоскостях самолетов польских ВВС. Книга посвящена боевым будням полка в трудное для Советского Союза и Польши время — в период тяжелой борьбы с гитлеровской Германией. Авторы рассказывают, как рождалось и крепло братство по оружию между СССР и Польшей, о той громадной помощи, которую оказал Советский Союз Польше в строительстве ее вооруженных сил.