Потерянный рай - [8]

9

Австралию я придумала, чтобы сбежать из дому, я поняла это, едва попав сюда. Меня вымотал долгий полет, мне было страшно. А Альмут проспала всю дорогу, большую часть времени — используя мое хилое плечико в качестве подушки, а пробудившись перед самой посадкой, принялась в полном восторге тыкать пальцем в созвездие Ориона, располагавшееся здесь не так, как у нас: небесный охотник получался несколько перекошенным. За километр было видно, что она вся трепещет от возбуждения. Этим мы и отличаемся друг от друга. Всякая перемена заставляет меня замыкаться и уходить в себя, Альмут же превращается в фонтан, разбрызгивающий эмоции на близлежащие предметы. Она крутилась на месте, разминалась и от нетерпения готова была лететь впереди самолета, не забыв прихватить и меня с собой.

Выход в зал прилета не остудил ее энтузиазма, казалось, она не чувствует даже мерзкого запаха лизола, неизбежного спутника любого английского аэропорта и предвестника вступления в страну мечты, сочиненную нами, когда, валяясь на полу детской в Сан-Паулу, мы разглядывали наклеенную на потолок карту. Страна мечты оказалась страной победителей; я вслушивалась в их громкие голоса, в чуть пришептывающий язык, подмявший под себя все остальные языки, и понимала, что попала сюда по ошибке, но через несколько дней все прошло. С Альмут же вышло ровно наоборот. Она прибыла на место в состоянии эйфории и оставалась в нем несколько недель. Мы сняли номер в хиппи-отеле, где можно было готовить самим. Хотя официального разрешения на работу у нас не было, все устроилось без проблем. В первую же неделю Альмут нанялась помощницей к физиотерапевту, мне эта работа не понравилась.

— Я исполняю у них роль плацебо для артритных старушек и молодых парней, покалечившихся во время занятий серфингом. Боже, что за тела у этих ребят, спины шире стола, запросто можно пропустить какую-нибудь мышцу. Никогда не видела столько мяса разом, если б мне подали на обед такую тушу, холестерол полез бы у меня из ушей. И ни на миг не забывают о своем либидо, оно у них всегда под рукой, мне едва хватает сил его сдерживать.

Не проработав и трех недель, Альмут не удалось сдержать чье-то либидо, и ее выгнали.

— Зачем ты так по-дурацки вела себя?

Она пожала плечами:

— Чего ты хочешь от бразильянки? Вроде бы и генетика у меня другая, но, видно, темперамент передается по воздуху. И потом, они оказались такими чувствительными. Им так трудно справляться со своими колоссальными телами. Они огромные, как дома, я только теперь поняла, откуда взялось слово bodybuilder. Серфинг, регби, джоггинг по пустыне, на барбекю зажаривают по пол-быка, таких громадных расо[17]я еще не встречала. А тот, чье либидо мне не удалось сдержать, был похож не столько на человека, сколько на колоссальный фаллический символ, какие воздвигали в храмах Шивы; одну такую штуку волокли туда всей деревней. Огромные голубые глаза, как у моей мамы, и голос, зычный, как у Тарзана в джунглях; ноги у меня подкосились… но тут в кабинет влетело начальство, типичная английская стерва. Лягушачий рот, поджатые губы, живая королева Виктория: «Oh. Miss Kopp, I dare say, this is a decent establishment[18]".Зато будет что записать в дневник. Но что нам теперь делать?

Стояла дождливая погода. Я работала в кафе на пляже, и меня как раз попросили временно не приходить. Такой порядок. В дождливые дни нет работы, а значит, нет и денег. Fair enough.[19]

— Ты еще не забыла, для чего мы сюда приехали? — спросила Альмут.

Я не забыла. Мы мечтали добраться до Sickness Dreaming Place, но здесь еще ни разу об этом не говорили. И о других мотивах своего путешествия тоже. Даже наедине нам трудно было произнести это вслух: мы приехали в Австралию, чтобы увидеть аборигенов.

Альмут словно подслушивала мои мысли.

— Помнишь, какой представлялась нам Австралия? Наши мечты о жизни среди дикой природы? Мне пока не встречались люди, похожие на тех, о ком мы мечтали. Их просто не существует. Или мне они не попадались. Нам придется ограничиться обитающими в парке бродягами.

— Мы заранее знали об этом.

— Но, согласись, ожидали чего-то другого. Не этого неогороженного концлагеря, пропитанного запахом пива.

— Ты говоришь как австралийка. Я слышала это сто раз. У меня в кафе работают двое аборигенов.

— Конечно, на кухне. Моют посуду. И выносят мусор.

— Славные ребята.

— Возможно. Ты с ними поговорила? Спросила, откуда они?

Поговорить с ними мне не удалось. Они не замечали меня.

Двигались они поразительно, трудно подобрать подходящие слова, чтобы описать эти движения. Сказать — «они проплывали», будет не совсем верно. Они скользили по помещению на длинных, стройных ногах с торчащими коленками бесшумно, как тени. И ни на кого не глядели. Словно нас вовсе не существовало. У меня с ними до разговора дело так и не дошло. Я считала, что они смущаются. Остальных их поведение не удивляло. Когда я разговорилась с работавшим на кухне студентом, тот сказал:

— Да не заморачивайся ты. Вы, иностранцы, много чего себе вообразили. Половина того, что вы прочли про нас, — вранье. Их мира больше не существует. Те, кого ты тут видишь, провалились меж двух стульев, пусть теперь выбираются самостоятельно. Что толку в красивых историях про священные долины? Я больше скажу: наверное, то, что случилось с ними, ужасно, но теперь-то что делать? Вернее, что им теперь делать? Расписывать свои тела на потеху туристам? Вести себя так, словно англичане сюда не приезжали? Они проиграли. О'кей, это ужасно — но нам-то что делать? Откупаться от них деньгами и обходить стороной их священные места, словно там под землей зарыт уран? Двадцать первое столетье на дворе. Погоди, вот доберешься до резерваций, там, как в музее, можно понаблюдать их прежнюю жизнь, совершить путешествие в прошлое, так сказать, и за немалые деньги, между прочим. Если они согласятся тебя впустить. Странно, но больше всего уважения они вызывают у меня, когда говорят: чтоб вы все сдохли, пошли вон отсюда. Сидят там, помирая от жажды, в своей гигантской тысячекилометровой песочнице, и делают вид, что остального мира не существует. И точно так же они вели себя тысячелетия назад, когда остального мира вообще не существовало.