Потерянный мальчишка - [63]

– Кажется, я ничего не могу с этим поделать, Сэл, – сказал я, и в этом тоже было немного горя. Что если я буду и дальше расти и стану для Сэл слишком старым? Что тогда? – Мне это не остановить.

Я встал, потянулся, и почувствовал, что у меня все болит: легкие, и глаза, которые обжег дым, ноги, на которых я старался обогнать пожар, руки, которыми я слишком сильно стискивал Чарли.

Малыш не хотел встречаться со мной взглядом, рассматривая груды мертвых Многоглазов на берегу. За ними прерия все еще дымилась, хотя травы и цветов на ней уже не было, а осталась только почерневшая равнина, куда ни взгляни.

– Питер! – проговорил Чарли, и у него вырвались рыдания.

Сэл потянулась к нему, но я помотал ей головой. Ему сейчас не нужны утешения. Ему сначала нужно высказать все, что у него на сердце.

– Питер меня не любил, – сказал Чарли. – Он меня обманул, а я ему поверил.

Тут он на меня все-таки посмотрел, но его глазам уже больше никогда не получится стать глазами невинного утеночка. Так бывает, когда тебя предают.

– Я ему поверил, а он попробовал меня убить, – продолжил Чарли. – Ты никогда мне ничего плохого не делал, Джейми. Ты обо мне заботился. Мне не надо было ему верить.

– Мы все ему верили, поначалу, – ответил я. – Даже я. Так он нас сюда и заманивает своими обещаниями.

– А потом рвет нас всех на куски, – добавила Сэлли.

– Он больше никого сюда не приведет, – сказал я и глубоко вздохнул. Сейчас мне придется сказать ей то, чего мне говорить не хотелось. – Дорога в Другое Место исчезла.

– Исчезла? – переспросила она.

Я рассказал, что именно нашел: что дерево срублено, а дырка в туннель заросла травой.

Пока я рассказывал, она все сильнее расстраивалась и так побледнела, что я даже испугался, как бы она не потеряла сознания.

– Как он узнал? Нам от него не сбежать! – прошептала она. – Зачем, зачем я только сюда пришла?

– Потому что подумала, что тут будет что-то получше, чем то, что у тебя там было, – ответил я. – Надеялась, что здесь ты будешь счастливее.

– И я была бы здесь счастлива, – яростно бросила она, – если бы не он. Если бы тут были только мы – мы с тобой, и Чарли, и Кивок с Грачом, и мы могли бы расти, как и положено, я была бы здесь счастлива.

– Но он здесь, – отозвался я, – а я не хочу дольше оставаться на острове. Я и так прожил здесь слишком долго.

– И что мы будем делать? – спросил Чарли.

Тут он подошел ко мне и вцепился мне в куртку, как прежде, но палец в рот засовывать не стал. Он уже не был малышом.

– Надо уплыть отсюда, – ответил я. – Это наша единственная надежда.

– Но не с пиратами же? – спросила Сэл. – Не думаю, чтобы они были нам рады, после всего того, что между нами было.

– Это все Питер и Щипок, – отрезал я. – Если бы Питер не сжег их лагерь, а Щипок не сказал, где нас искать, нам не пришлось бы их убивать. Или, хотя бы, не убивать стольких из них. Может, налет и был бы, но все было бы не так.

Во всем виноват был Питер. Питер убил мою мать. Приведенные сюда мальчишки умирали из-за Питера. Пираты пришли с войной из-за Питера, и мы их поубивали из-за Питера. Чарли чуть не скормили Многоглазам из-за Питера. Все было из-за него.

– Сейчас не важно, был это Питер или мы, – сказала Сэлли и покачала головой, увидев выражение моего лица. – Совершенно не важно. Теперь пираты думают, что мы все одинаковые. Если мы попросим их о помощи, попросим взять нас на их корабль, они нас будут мучить.

И совсем тихонько она добавила:

– А меня будут мучить больше вас, если узнают, что я девочка.

Тогда я этого толком не понял, но вспомнил, что пираты, уплывая с острова, иногда привозили с собой девиц, и что эти девицы все время визжали и плакали.

Так что я поверил Сэл на слово. В конце концов, она считала настолько опасным быть девочкой, что притворялась парнишкой – и именно так вообще-то и оказалась на острове.

– Надо будет сделать лодку, – сказал я. – В каком-нибудь тайном месте, где Питер ее не найдет.

– Он все может найти, – возразил Чарли, – потому что умеет летать. Он говорил мне, что летает по всему острову и все видит. Летать было приятно, пусть даже все закончилось, когда Питер бросил меня на землю. Тогда стало страшно. Этот огромный Многоглаз устроил шум, и тогда Питер сказал фее, что говорить, и фея сказала Многоглазу, что Питер принес меня им как подарок, чтобы меня съели.

Тут его глаза наполнились слезами.

– Я считал его моим другом, а он попытался скормить меня чудищам.

Сэлли снова хотела взять его на руки и утешить, но я ее остановил.

– Чарли, – спросил я, – про какую фею ты говоришь? Про игрушку, которую тебе подарил Питер?

Чарли помотал головой:

– Нет, ты дурак, что ли? Игрушка – это игрушка. Это настоящая фея, фея, которая живет на острове. Она может разговаривать с Многоглазами, и это она научила Питера летать.

– Тут нет фей, – возразил я. – Я никогда ни одной не видел.

– Еще как есть! – сказал Чарли. – Но им нравится только Питер, а другие мальчишки – нет, так что они не показываются там, где мы можем их увидеть. Только Динь-Динь не прячется, потому что она – главный друг Питера.

– Динь-Динь?

– Так Питер ее зовет, потому что она вроде как позванивает, когда говорит.