Потерянный мальчишка - [58]

А если нет… Лучше все, что угодно, даже умереть в океане, только больше ни мгновения не оставаться в компании сумасшедшего мальчишки, готового устроить нам тюрьму на своем райском острове.

Если Питер попробует нам помешать, попытается что-то сделать остальным, я его убью.

В тот момент я понял, что смогу это сделать. Очень долго память о нашей прежней счастливой жизни меня останавливала, но теперь – нет.

Питер мне не брат. Он мой враг.

С кинжалом в руке я перешел на бег.

* * *

Меня не так долго не было у дерева – но это оказалось достаточно долго.

Я не знал, что буду делать, когда доберусь до поляны: может, разбужу Питера и заставлю со мной биться, а может – перережу ему горло спящему. Я просто знал, что мне нужна его кровь, нужно увидеть, как гаснут его зеленые глаза, навсегда покончить с его властью надо мной.

Я уже не мог вспомнить, почему его улыбка когда-то так много для меня значила. Сейчас мне нужна было от него всего одна улыбка – узкая красная полоса там, где улыбке быть не положено.

(серебряный проблеск в темноте)

(что ты наделал?)

(ручонки, покрытые кровью)

Видения-воспоминания мне мешали. Я отогнал их и вошел в дерево, готовый схватиться с Питером, навсегда со всем этим покончить.

Он исчез – и Чарли тоже.

– Нет! – ахнул я и пнул шкуры, на которых они спали. – Нет-нет-нет-нет!

Сэл, Кивок и Грач сели, плохо соображая со сна.

– Где Питер и Чарли? – крикнул я.

Грач и Кивок вроде даже не поняли, о чем я – а вот Сэл тут же вскочила.

– Кажется, ушли, пока мы спали, – сказала она.

Лицо у нее было белое и испуганное. Она протянула мне руку, но я ее оттолкнул:

– Я думал, что могу на тебя полагаться.

– Джейми, прости! – сказала она. – Я виновата.

– А чего ты орешь всего-то из-за того, что Питера с Чарли нет? – удивился Грач.

– Потому что Питер ненавидит Чарли, – объяснил Кивок. Значит, он тоже понял, чего Питер добивался. До того, как погиб Туман, он и не заметил бы. – Мы можем его выследить.

Я покачал головой.

– Нет, за Питером и днем трудно следить. А ночью – вообще невозможно.

– Куда он его мог увести? – спросила Сэл.

Я тут же подумал про крокодилий пруд, но тут же сообразил, что Питер не повел бы Чарли в настолько очевидное место. Он бы знал, что я вспомню тот рассказ и побегу туда спасать Чарли.

Есть только одно место, куда он мог отправиться, потому что считал бы, что нам ни за что не догадаться.

– Многоглазы, – сказал я. – Он ведет Чарли к гнезду.

– Разве Чарли туда за ним пойдет? – спросил Кивок. Теперь побледнел и он. Кивок никогда по доброй воле не приближался к прерии, или даже к ее границе. – Он боится Многоглазов.

Пока мы разговаривали, я собирал все, что могло пригодиться: луки и стрелы, ножи, камни, рогатку, острые палки, особые камни, которые помогали нам разжигать огонь. Я засовывал все в свой заплечный мешок.

– Питер уже приручил Чарли, – сказал я. – Он поверит всему, что скажет Питер, сделает все, что делает Питер. Если Питер сказал, что будет очень весело пройти через прерию ночью, то Чарли пойдет.

Я выскочил из дерева, и остальные за мной, хотя судя по виду Грача, он так толком и не понял, что происходит.

Я не стал идти по тропе, которая вела к Медвежьей берлоге, а двинулся к лесу по другую сторону поляны. Оттуда можно пройти напрямик к центральной части прерии, а Многоглазы гнездились именно там.

У края деревьев я остановился. Я не мог положиться на то, что не ошибаюсь.

Если я ошибаюсь, я навеки лишусь Чарли. Та история… все время та проклятая история, которая преследует нас с Чарли.

– Идите к крокодильему пруду и убедитесь, что они не там, – велел я Кивку с Грачом.

Кивок стиснул зубы.

– Не надо уводить меня от Многоглазов просто потому, что я боюсь.

– А я и не увожу, – сказал я. – Я просто не хочу, чтобы Чарли умер, если я ошибся насчет того, куда его взял Питер.

Кивок заглянул мне в глаза – и поверил мне. Он схватил Грача за руку, и они побежали в обратную сторону.

А потом побежал и я – к прериям Многоглазов.

Сэл бежала вровень со мной. Она не спотыкалась, не сбавляла скорости, не останавливалась. Она просто держалась рядом со мной: ее гнал тот же страх, который подстегивал и меня.

Мой утеночек, завернутый в шелк Многоглазов, ставший едой их выводку…

Ветки хлестали меня, но я этого даже не замечал. Медведи, волки и коты убегали от нас, потому что мы не сбавляли скорость при виде их, а это означало, что нас следует бояться.

Луна села. Небо стало фиолетово-оранжевым – и мы выбежали из леса на равнину.

Чарли и Питер оказались прямо перед нами. Питер что-то шептал в сложенную лодочкой руку, и пальчики Чарли лежали поверх нее.

А потом Чарли увидел нас, потных и возбужденных – и его лицо просияло.

– Джейми! Джейми! Питер учит меня летать!

– Нет! – крикнул я, но добежать не успел.

Ухмыльнувшись мне, Питер поднялся с ним вдвоем в воздух, очень высоко – и потащил Чарли над желтой травой. Чарли восторженно смеялся – и Питер засмеялся тоже. Засмеялся, потому что победил. Тяжело дыша, я в отчаянии смотрел, как они летят к центру прерии.

Я не смогу опередить летящего Питера. Он оттащит Чарли к гнезду Многоглазов и сбросит его туда – и это станет концом моему доверчивому утеночку.