Потерянный мальчишка - [56]

– Что такое? – спросил я.

– Что-то яркое, – ответила она, опуская руку и указывая мне за спину. – Как вспышка.

Я обернулся, высматривая то, что ее испугало, но ничего не заметил. Мне только показалось, что ветерок донес тихий перезвон.

– Где она была? – спросил я, испугавшись, что по лесу бродят пираты, разыскивая нас.

Вспышкой мог стать луч солнца, отразившийся от клинка, перезвон могли издавать на ходу пряжки.

Сэл мне указала, и мы внимательно осмотрели все вокруг, выискивая признаки пребывания пиратов: следы, сломанные ветки, запах рома, который летел за ними облаком.

Убедившись в том, что ничего тут нет, мы решили возвращаться.

– Наверное, это была птица, – предположил я.

– Разве птицы вспыхивают на солнце? – удивилась она.

– Уж поверь мне, – ответил я. – Здесь у некоторых птиц перья такие белые, что сияют. Ты еще не все на острове видела, Сэл. А я видел.

Мне показалось, что она хотела бы со мной поспорить, но нельзя было отрицать, что в этом вопросе я разбираюсь лучше, чем она. Единственный, кто знал остров лучше меня – это Питер.

* * *

Я вернулся в лагерь с легким сердцем и надеждой, каких у меня давно не было. Я даже улыбнулся Питеру, увидев его сидящим у костра с остальными троими. Питер принял эту ухмылку спокойно, а вот Кивок быстро перевел взгляд с Сэлли на меня и обратно, так что моя улыбка потухла. Я задумался о том, что именно он там увидел – и сколько смог понять.

Чарли сидел рядом с Питером, что очень меня удивило. Он держал в руке деревянную резную фигурку – и я узнал в ней то, что Питер стругал в тот день, когда я убил Многоглаза. Тот день казался далеким – целую жизнь назад.

Так много мальчишек назад: тогда они все еще были живы.

– Что это? – спросил я.

С горящими глазами Чарли продемонстрировал мне фигурку.

– Питер сделал мне игрушку! Смотри: он говорит, это маленькая фея, чтобы меня оберегать.

Он дал мне игрушку, и я ее рассмотрел. Фигурка изображала крошечную девочку с крылышками. Питеру как-то удалось добиться, чтобы крылья казались прозрачными и легкими, покрытыми кружевными узорами. Волосы у нее были длинные и локонами спускались ниже плеч, а одета она была в платьице из листьев. Ножки у нее были маленькие и босые, личико полно озорства и радости: оно тебя притягивало, звало.

Фигурка была чудесно вырезана – настолько хорошо, что, казалось, девочка вот-вот улетит у меня из руки.

– Фея, да? – спросил я, глядя на Питера.

– О, да, – подтвердил Питер. – Я все про фей знаю. Я познакомился с ними в садах в Другом Месте.

Я впервые про такое услышал. Про фей я знал только из историй, которые рассказывали другие мальчишки, попадавшие на остров – из историй про создания, которые исполняли желания или крали ребенка у родителей и оставляли вместо него подменыша.

– Когда это ты познакомился с феями? – спросил я.

– О, задолго до того, как встретился с тобой, Джейми, – ответил Питер.

Я всегда мог определить, когда он лжет. Он начинал отводить глаза – смотрел куда угодно, только не прямо на меня.

– Питер сказал, что если найдешь фею и загадаешь желание, она даст тебе все, что захочешь! – радостно сообщил Чарли. – Хотел бы я найти фею!

– И что бы ты загадал? – поинтересовался Питер.

Чарли потрогал хрупкие крылышки игрушечной феи.

– Я бы попросился летать, как они. Разве не чудесно парить в воздухе выше всех?

Питер ухмыльнулся – и улыбка у него была крокодилья.

– Да, – подтвердил он, – просто чудесно.

Глава 14

После этого Питер оставался в лагере восемь дней подряд. Я бы улизнул проверить туннель, но вот только он вдруг стал выказывать пугающий интерес к Чарли.

Куда бы Питер ни отправлялся и что бы ни делал, он вдруг стал требовать, чтобы Чарли был с ним. Чарли, может, и не радовался бы этому, если бы Питер не подлизался к нему, подарив игрушку. Теперь малыш был убежден, что Питеру он нравится больше всех.

Чарли начал подражать Питеру походкой и перестал надевать ботинки из Другого Места, потому что Питер ходил босиком. Если Питер считал рассвет чудесным, то Чарли тоже так считал. Он перестал помогать по лагерю, потому что Питер этого никогда не делал. Не один раз я замечал, что они перешептываются и смеются в стороне от остальных.

Питер превращал Чарли в маленькую копию себя самого – веселую и бессердечную.

Я понимал, что Питер что-то задумал, что Чарли его вовсе не интересует – и из-за этого боялся оставить Чарли наедине с Питером даже на несколько минут.

Это означало, что когда Питер брал Чарли поплавать или забраться на скалы или еще куда-то, я всегда шел с ними, и остальные тоже шли, потому что шел я.

Питер был доволен, потому что при нем постоянно были все мальчишки (и одна девчонка), и все делали именно то, чего ему хотелось, и при том без споров.

Иногда Сэлли смотрела на меня – и ее взгляд говорил, что мне следует пойти проверить туннель, чтобы мы все могли уйти. Я знал, и она знала тоже, что спасти Чарли может только наш уход.

Но я боялся, что стоит мне удалиться, и Питер воспользуется этим шансом. Если я отвернусь хоть на мгновение, он всадит нож Чарли в сердце – а это будет означать, что и в мое тоже.

Так что я застрял в этом промежутке между будущим с Сэлли и прошлым с Питером, потому что не знал, как освободить нас всех и не потерять Чарли.