Потерянные мемуары Джейн Остин - [10]

— Несомненно, вы не хотели бы, чтобы я пошла на этот шаг ради всеобщего удобства, без намека на любовь?

— Мать всегда надеется, что ее дочери выйдут замуж за мужчин, которых любят, или полюбят мужчин, за которых выйдут замуж. Как ты, возможно, припоминаешь, я не желала брака, но приняла предложение твоего отца, поскольку нуждалась в доме для овдовевшей матери. И не правда ли, все устроилось превосходно?

— Да, мама. Но вы сделали удачный выбор. Отец был лучшим из мужчин. Если я когда-нибудь встречу подобного человека, если я полюблю его, то с радостью приму его предложение.

— Вы, современные девушки, чересчур романтичны. Не всегда получается одновременно найти и любовь, и приличного мужа, Джейн. Давай говорить начистоту, моя дорогая: ты не становишься моложе.

Она говорила столь серьезно и казалась столь глубоко и искренне озабоченной, что я не могла обидеться на ее замечание.

— Разумеется, мне уже тридцать один, — согласилась я. — Давно пора оставить всякие надежды.

— Еще не все потеряно, — утешила меня матушка, не уловив иронии в моем голосе. — Ты пока не утратила своей красоты, карих глаз и весьма приличного цвета лица.

— И даже все зубы на месте. А как по-вашему, оттенок моих от природы вьющихся волос и вправду довольно мил? Я слышала, и не единожды, как его именуют каштановым. О да, на ярмарке за меня дали бы не меньше, чем за любую из лучших лошадей Эдварда.

— Вечно ты остришь, Джейн. А дело между тем серьезное. Множество женщин старше тридцати находят счастье с подходящим приятным вдовцом. Как насчет мистера Луттерела? У него хороший дом, порядочный доход и добрый нрав.

— Он слабоумен, толст и в два раза меня старше.

— У нищих женщин нет роскоши выбора, дорогая.

— Выбор — единственное, что у нас есть, мама, — решительно ответила я. — Если я когда-нибудь выйду замуж, то только по любви. Глубокой, истинной, страстной любви, основанной на уважении, почтении, дружбе и согласии. Никогда, никогда ради материальной защищенности.

С этими словами я выбежала от матери, и сердце мое разрывалось от негодования и отчаяния.

На следующее утро я прогуливалась по саду, наслаждаясь свежим воздухом и ласковым солнцем, которое время от времени осмеливалось выглянуть из-за туч, когда вдруг заметила Генри, спешившего ко мне по гравиевой дорожке.

— Доброе утро! — крикнул Генри. — Ну разве не прелестный денек?

— О да. Только взгляни, как очаровательно цветут розы. А видишь, что мы посадили там, под стеной?

— Какие-то кусты?

— Смородину! А еще крыжовник и малину. А как тебе наш новый жасмин?

Я указала на два маленьких деревца.

— Садовник раздобыл его по моей личной просьбе. Ты же знаешь, что из-за строки Уильяма Купера я жить не могу без жасмина.

— Ах да. «Зимняя прогулка в полдень». «Богат ракитник…»

— «…текучим золотом; жасмин чист, как слоновая кость», — закончили мы хором.

— Ты так романтична, Джейн.

— А ты разве нет? Ты, который женился по великой любви и вечно бродит по полям в поисках приключений?

Генри женился на Элизе де Фейид, нашей прелестной, элегантной, овдовевшей кузине, первого мужа которой, французского графа, гильотинировали на родине во время революции. Будучи десятью годами старше, Элиза, однако, идеально подходила Генри живым нравом и обходительными манерами.

Генри остановился и повернулся ко мне.

— Не послышалась ли мне меланхолическая нотка в твоем замечании?

— Ты смеешься. Кто может испытывать меланхолию в такое восхитительное утро?

— Полагаю, ты можешь.

Генри нахмурился и долго смотрел на меня своими яркими карими глазами. Глазами, которые напоминали мне об отце и в точности походили на мои собственные.

— Джейн, ты слишком долго заперта в этом доме. Тебе необходимы перемены. Что скажешь? Не желаешь завтра уехать со мной?

— Спасибо, Генри. Но я сейчас не в настроении терпеть шум и суматоху Лондона.

— Я и не думал о Лондоне, — ответил Генри. — Я думал о Лайме.

Глава 3

За годы, прожитые в Бате, мы с матерью и отцом посетили немало городков на южном и западном побережье. Лайм, с его мягким климатом, восхитительными тропинками и дивной красоты пейзажами, оставался моим любимым. Мы несколько раз с превеликим удовольствием возвращались туда — в те времена он был освобождением от города, который я презирала.

— Генри, мне нет нужды ехать в Лайм, — сказала я, наблюдая за грациозно раскачивающимися ветвями деревьев. — И тропинки вдоль берега, и бризы — все это есть и здесь.

— Да, но это саутгемптонские бризы. Здешние морские купания не идут ни в какое сравнение с купаниями в Лайме — лично я и ноги мочить не стану в саутгемптонской воде. К тому же это город с восемью тысячами жителей, а Лайм всего лишь деревня.

— Ты забываешь летние толпы.

— Все равно. Я предложил бы Брайтон, но в настоящее время он мне не по карману, вдобавок я знаю, как ты любишь Лайм. Прошло три года с нашей последней поездки. С тех пор я никогда не видел тебя такой счастливой. Я хочу увезти туда сестру и помочь ей вновь обрести улыбку, которая давным-давно пропала.

Я любила Лайм. Я внезапно представила, как шагаю вдоль его милой маленькой бухты к Кобу, восхищаясь ярким галечным берегом, искрящимися волнами и величественными утесами. И все же я покачала головой.