Потерянное наследство тамплиера - [43]

— Знаешь, — он присел рядышком и по-дружески положил руку на плечи. Она, устав крепиться, тут же уткнулась ему в грудь и навзрыд разрыдалась, — сегодняшний любитель Пушкина напомнил мне, как много крылатых фраз было у солнца русской поэзии. Вот, например, «чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Это истина, Зинка, причем в отношении мужчин в том числе. Как бы ты ни любил человека, нельзя полностью раскрывать свои чувства и душу, надо оставаться загадкой, эдаким запретным плодом. Однажды, ещё до Матильды, я, устав искать своё счастье и уже не надеясь найти его, спросил у отца, за что он так любит маму уже более тридцати лет, и он ответил мне, улыбаясь: я до сих пор её не разгадал, твоя мама для меня вечная тайна. Не стоит ему писать, — забрав у неё из рук телефон, сказал Алексей, — пусть он подумает, пусть оценит, что имел, ну а если нет, то тогда и не стоит это всё даже маленькой слезинки.

Он качал её, обняв двумя руками, как маленького ребёнка, а Зинка так и не могла остановиться, а лишь почувствовав, как её жалеют, ещё больше расплакалась.

Именно это им не дало ни увидеть, ни услышать падающую за окном с высоты водителя Макса Матильду. Хотя нет, водителя тогда уже звали Леонид.

6 апреля 1945 года

Кёнигсберг, Восточная Пруссия

Ганс не был фашистом, да что там, он и немцем-то был только номинально. Его предок, осевший здесь шотландский дворянин, положил начало их роду. Мать была у Ганса полька, а жена литовка. В общем, в жилах его сына текла гремучая смесь, намешанная столетиями, но как ни странно, в ней не было немецкой крови. Правда, это не убережёт Ганса от смерти, когда сюда придёт советская армия. А она уже близко, было слышно даже грохот канонад на подступах к старому Кёнигсбергу. Они не будут разбираться в качестве крови, фашизм уже столько натворил на их земле, столько ужасов пережили их родные, что солдаты каждого мужчину, живущего на немецкой земле, считают своим личным врагом.

Ганс не боялся смерти, он боялся другого. Ему было жизненно необходимо передать знания сыну, тот ещё молодой четырнадцатилетний мальчишка, и потому шанс остаться в живых для него велик.

— Ты собрался? — спросил он его. — Поедем далеко на море.

— Папа, а давай возьмём с собой маму, ей тоже страшно, — попросил Йонас.

Жена назвала его старым литовским именем, которое означало «Бог добрый», в надежде, что он будет оберегать его.

— Мы вернёмся, сынок, и будем все вместе встречать советские войска. Мы объясним им, что мы не фашисты и нам тоже противно и больно от того, что творят эти нелюди. Не бойся, всё будет хорошо.

До маленького города на берегу Балтийского моря добрались быстро на попутках. Большими реками двигались люди из Кёнигсберга, все понимали, что будет много крови, и старались избежать её, спрятаться на побережье подальше от основных боёв. Йонас молчал всю дорогу, словно понимая, что происходит что-то важное.

Пройдя через густой лес, состоящий из елей, они вышли к полуразрушенному старому замку.

— Мы масоны, — начал говорить Ганс, протягивая сыну белоснежные перчатки, — надевай их. Белые перчатки символизируют «дела рук». Действия масона должны быть такими же чистыми и безупречными, как и его перчатки. Мы с тобой не просто масоны, а тайная ложа, именуемая «потомки тамплиеров». Когда-то с их величием не смог справиться ни король, ни папа римский. Поэтому они попросту решили их истребить, тогда тамплиеры стали тайным обществом и образовали его в новое — масонство. Каменщики — означает архитекторы человеческой души.

Йонас, надев белоснежные перчатки, с открытым ртом слушал отца, не веря в происходящее. Он никак не мог понять, сошёл ли отец с ума или говорит правду.

— Сейчас масонство решает исход войн, судьбы стран — это самое великое сообщество таких же великих людей, но наша ложа — одна из самых важных звеньев. Мы продолжаем дело, порученное Господом Богом ещё тамплиерам, а сейчас это бремя необходимо нести и нам. Только избранные масоны знают об этой миссии, даже среди своих мы должны хранить эту тайну.

— Какую? — спросил поражённый Йонас.

— Когда-то в храмовой горе тамплиеры нашли артефакты. О точном их количестве я не знаю, система была разработана так, что каждая ветвь знает лишь о порученной им святыне. То, что столетиями охраняем мы, это прямая связь с Господом, и ей не могут владеть ни высокопоставленные правители, ни государства, потому как тогда наступит хаос. Также ей не могут владеть отдельные люди, потому как не может на земле быть никого, сравнимого с Господом Богом. Мы с тобой охранники вечности, охранники равновесия на земле. Вот, — Ганс протянул кольцо сыну, — это перстень, который сам Жак Моле передал вместе с артефактом семейству Бланшфор. По нему посвящённые поймут, что ты хранитель, а не посвящённым он не скажет ни о чём.

Йонас надел его на палец и заворожённо стал рассматривать. Посередине перстня красовался красный крест тамплиеров, а на гранях блестели золотые херувимы с поднятыми крыльями вверх.

— А теперь о главном. — Ганс наклонился к сыну и взглянул ему в лицо. — Слушай внимательно и запоминай. Последний из рода Бланшфор был знаменитым архитектором. Он многое построил в Кёнигсберге, но самое чудесное из проектируемых им строений — это город под крепостью. Его расположение по сей день хранится в секрете, но всё же до горожан доходят слухи, и до тебя могла дойти эта городская легенда. Так вот, это была так называемая проба пера, позже то же самое он построил и здесь.