Потайной ход - [9]

— Я не собираюсь заниматься вашим лексиконом, но, может быть, вы хотели сказать: «скрытный»? — спросил я.

— Он был именно секретом. Он сам и все, что имело к нему отношение. Ходячий секрет — вот кем был мой отец. Уверена, вы никогда не видели его в компании.

— Я встречался с ним как адвокат наедине или в зале суда, где всегда много народу. Но я понимаю, что вы хотите сказать.

Она кивнула.

— Вся его жизнь была такой. Постоянные прятки. Он ночевал в лачугах или старых трейлерах, брошенных в лесу. У него было полно таких убежищ, мистер Клоуз, мне даже трудно подсчитать сколько. Когда я была ребенком, мы с мамой пытались жить с ним в таких местах по нескольку недель, по месяцу или два. В Бруме он навещал нас только раза два по ночам, когда приносил деньги.

— Где он их брал?

— Нанимался на работу. Это всегда был тяжелый физический труд под палящим солнцем. А потом уезжал. И посылал нам деньги. Он их не выслал, наверное, только раз или два. Он пас скот или рубил лес. В общем, находил работу подальше от людей, сами знаете. И всегда носил бороду, темные очки и большую шляпу, надвинутую на глаза.

— Не знаете почему?

— Вы не поверите мне. — Алекс уставилась на свою чашку, задумчиво помешивая кофе.

— Уже не верю, если вы снова имеете в виду русских. У вас есть доказательства, что его преследовали русские?

Раскосые глаза ее гневно блеснули.

— Конечно нет! Я знаю, как он жил, постоянно скрываясь, знаю, как он хотел быть с нами, со своей семьей, но не мог себе этого позволить. И только изредка нам удавалось пожить вместе в каких-нибудь глухих, Богом забытых местах.

Она остановилась и вдруг спросила:

— Вы его знали. Разве можете сказать, что он был трусом?

Я представил себе Питеркина и не мог не улыбнуться.

— Нет, это слово не самое подходящее.

— Вот видите! — воскликнула она, победно посмотрев на меня. — Он был невероятно сильным. Но мне пришлось увидеть однажды, как он бросился в кусты, когда заметил рядом ребенка.

— А по-моему, все просто, — сказал я. — Скорее всего, его беспокоило прошлое. Когда-то, давным-давно, он совершил проступок и с тех пор был вынужден жить в бегах.

— Какой проступок?

Я пожал плечами:

— Да все, что угодно. Хотя бы убийство. Ведь он действительно убил человека. Мы это знаем.

— То был несчастный случай, — отрезала Алекс.

— Суд расценил по-иному. Вы хоть что-нибудь знаете о его прошлом? О тех временах, когда он жил в Черногории?

— Он не рассказывал. Ни мне, ни маме. Говорил, прошлое есть прошлое, оно позади, и я не хочу об этом вспоминать. — Она с гордостью повторила его слова.

— Неужели в тот раз, когда он предпринял поездку на родину, вы не получили открытки от него?

— Получили одну.

— Откуда?

— Из Лондона, — ответила Алекс.

— А как он оказался в Лондоне?

Она развела руками: кто знает?

— Вы так и не рассказали о некоторых вещах, имеющих прямое отношение к делу. На чем основана ваша уверенность, что он был нужен русским?

— Я уже говорила, это просто мои смутные ощущения. Слышала, как он говорит во сне на каком-то странном языке...

— Наверное, черногорский или, как там его, сербохорватский, что ли. Звучит весьма необычно.

Алекс запальчиво продолжала:

— Он часто уничтожал письма, чтобы их никто не увидел. Даже мы с мамой.

— Письма из России?

— Не знаю. Я же их не видела.

— Вряд ли из России, — с сомнением сказал я. — Расскажите мне о своей матери.

Она сердито взглянула на меня. Страх перед русскими в ней был слишком глубок. Она жила им, впитала с материнским молоком.

— Мама была японкой. Родилась в семье, которая издавна занималась ловлей жемчуга.

— Где она познакомилась с отцом?

— В Бруме в начале пятидесятых. Тогда он прожил там около года.

— И ей понравилась такая жизнь с человеком, который вынужден скрываться, никогда не сможет жить дома, не женится на ней? Что она думала об этом?

— Вы, наверное, удивитесь, но она была счастлива, мистер Клоуз. Она воспитана в японских традициях и не подвергала сомнению правильность всего, что делает муж. Вспомните: он очень заботился о нас. У нас были дом и деньги. Мама никогда не работала. Эту лодку мне купил он. Мы не бедствовали.

— А может быть, вам предстоит еще и разбогатеть, — добавил я.

* * *

Я рассказал Алекс о деньгах, и ее это нисколько не удивило, потому что именно она отправила мне ту коричневую бандероль, хотя и не знала, что внутри доллары. Как-то однажды Питеркин вручил ей пакет с просьбой вскрыть после его смерти. Помимо белой упаковки в этом пакете лежало письмо матери, объявляющей, что Алекс — дочь Питеркина. Девушка показала мне его.

— А почему он не подтверждал этого?

— Он никогда не стал бы этого делать, вот и все.

— А вы спрашивали его: почему?

— Сотни раз. Для него было важно, чтобы никто не узнал о существовании его дочери и вообще ребенка. Это он мне говорил. Больше ничего.

Я глотнул кофе и взглянул на нее:

— А что хотите вы?

Она ответила предельно просто:

— Все выяснить. А что надо вам, мистер Клоуз? Зачем вы приехали сюда еще раз?

— Я тоже хочу все выяснить. Он загадал мне загадку. И мне надо найти ответ.

— Какую загадку?

— Хорошо, скажу, но мне нужны гарантии. Кто такой этот ваш «юнга»? И куда меня везут?