Потайной ход - [26]

— Могу только догадываться. А вы?

На мгновение Павел зажмурил глаза.

— Не знаю. Не хочу знать. Надеюсь, никогда не узнаю!

— Я постараюсь, — ответил я, — чтобы вы никогда не узнали.

— Да еще этот Сергей, — добавил он с раздражением в голосе, — все эти русские, все эти американцы!

— Но Питеркин, или Петр, если вам так больше нравится, пытается указать на что-то именно мне. Может быть, это и есть его большая тайна, та сама", из-за которой его считали самым опасным человеком в мире. Не знаю, я просто физически чувствую, как он подталкивает меня в спину!

Он искоса взглянул на меня, и лицо эльфа помрачнело.

— Павел, ну зачем мне врать! — воскликнул я.

— А зачем, Джон Клоуз, юрист из Перта, врут люди? А юристы самые большие вруны на свете. Врут, постоянно врут.

— Как этот лист попал к вам, Павел?

Он прищурился.

— Это к вопросу о вранье... Вы ведь тоже врете, — сказал я.

— Почему я вру?

— Я не знаю почему, — распалился я. — Но знаю, что вы врете, наверняка. Примерно три года назад Питеркин смотался к своим друзьям и семье. В Черногорию, как он говорил. В то время все думали, что он из Югославии. Я тоже. Но он не из Югославии, не из Черногории, разве не так? Он такой же русский, как Ленин. И когда он якобы улетел в Европу, он пожаловал сюда, скорее всего в этот дом — к вам.

Павел снова прищурился, из-под полуприкрытых век ярко поблескивали глаза.

— Он притащил вам этот лист, не правда ли? И попросил держать его у себя, пока к вам не явится человек, у которого будет такой же. Поэтому лист покоится рядом с вашей дверью. Ведь тут ничего особенного нет. Он ни для кого, включая Сергея, ничего не значит. Но он кое-что значит для меня, потому что именно я нашел точно такой же на дне моря, на метровой глубине под водой, в районе островов Аброльос, за двадцать тысяч километров отсюда. Он когда-нибудь упоминал Аброльос?

Его крохотная головка дернулась, но ответа не последовало. Я подождал немного и сказал:

— Речь идет о доверии, Павел. Если мы оба решимся говорить друг другу правду...

— Подождите, — остановил меня Павел и встал. — Подождите здесь!

Он скрылся, плотно закрыв за собой двери. Я слышал, как где-то открывались и закрывались другие двери, и наконец Павел вернулся и объявил:

— Завтра снова поговорим.

— Хорошо.

— Так лучше, — сказал он. — Вы отдохнете, я подумаю. Отправляйтесь спать.

Откровенно говоря, я был не против. Перелет, затянувшаяся гонка и пуля в спине доконали меня, и мой запас прочности иссяк.

— Где вы остановились? — спросил Павел.

— В отеле «Виктория».

Он стоял возле буфета, держа небольшую стопку книг.

— Я подброшу, — решил он. — Потом мне надо в библиотеку.

— Я доберусь сам. Могу по телефону вызвать такси.

Он настаивал. Не расставаясь со своими книгами, вывел меня через заднюю дверь дома. Перед нами был маленький садик, в конце которого виднелся деревянный гараж. Где-то невдалеке раздавался стук теннисных мячей. Павел прислушался.

— Все время теннис. Счастливое место.

— Вы любите теннис?

Он покачал головой.

— Для Павла — только футбол. Но Павлу нравится, когда люди счастливы. А часто он видит совсем другое.

Я лениво соображал, где тут могла уместиться машина, потому что места для нее было явно маловато. Павел открыл дверь маленького гаража из кедровых досок, и мой взгляд упал на громоздкий старый мотоцикл, на котором мог кататься кто угодно, только не эльф. Павел гордо воззрился на меня.

— "Ариэль-сквер-четыре". Первый мотоцикл у Павла. Единственный мотоцикл у Павла.

Это был настоящий монстр, с четырехцилиндровым двигателем. Павел подобно экскурсоводу в картинной галерее рассказал обо всех достоинствах своей машины. Мотоциклу уже стукнуло лет тридцать, но он сверкал, как новенький, будто его собрали лишь на прошлой неделе. Павел уложил библиотечные книги в одну их больших черных корзин, находящихся на багажнике, и добавил:

— Ездит быстро.

— Не сомневаюсь. Павел, а что такое «CH.AD.11»?

Он не ответил, его мысли были заняты мотоциклом.

— Быстро довезет. А это читали? — Он протянул мне одну из книг.

Я взглянул на заголовок.

— Нет.

— Археология. — Ему ничего не стоило произнести это слово, как, впрочем, и любое другое, но связать их вместе было выше его сил. — Интересная очень. Может быть, завтра поговорим обо всем.

Он положил эту книгу вместе с остальными, потом передал мне шлем и легко взобрался на сиденье. У этой допотопной громадины и в помине не было такой ерунды, как стартер. Мотоцикл можно было стронуть с места только при помощи какого-то допотопного устройства. Павел нажал на педаль — ни с места. Он подмигнул мне и сказал:

— Сейчас.

Нажал еще раз. Машина взревела, возвещая о том, что жива и готова тронуться в путь.

* * *

Мы с ревом выехали на дорогу, повернули вправо и понеслись по такому крутому спуску, каких я и не припомню. Еще свежи были воспоминания о забеге, когда я, петляя, летел вниз с горы по щебню. Конечно, надо было проявить настойчивость и заказать такси, но теперь было поздно. Одно могу сказать: Павел умел водить машину.

Не отрицаю, пока мы ехали, мне было не по себе: ноги Павла едва касались земли, а его мотоцикл всей своей громадой нависал над небольшими автомобильчиками, которые ускользали в сторону прямо у меня из-под колен.