Потайной ход - [15]

Мы — охранники вождя — тоже старались быть осторожными. Нам рассказывали, как одного из охранников застрелили за потерю бдительности. Он не остановил важного человека у двери в комнату Сталина. Этим человеком был Берия, глава МВД. Берия приказал убрать его за это.

Прошел год, и меня назначили ночным дежурным вместе с Юрием Анастасовичем Гусенко. Мы все время были наготове: принимает ли Сталин ванну, обедает, принимает гостей. Мы приносим табак и трубки, вино и грузинский коньяк. Мы вооружены и не покидаем своего поста у кабинета или спальни. Все двери — стальные, закрываются, когда Сталин входит в комнату. Мы остаемся на страже с другой стороны. Я многое забыл, да это теперь не важно. Мне запомнился только 1943 год, когда шестая армия Паулюса сдалась под Сталинградом. Сталин на несколько недель сменил квартиру. С ним в это время работал генерал-инженер Чентесский. Дважды слышал, как Сталин говорил с Чентесским, спрашивал, сделана ли работа, готовы ли новые стратегические планы. Меня никто не замечает. Я слуга и невидим в белом пиджаке. А я многое слышу, запоминаю все, маленькие и большие события, разговоры стараюсь удержать в памяти. Люди, работающие в квартире Сталина, — заключенные, немцы, инженерная элита шестой армии фон Паулюса, они не говорят по-русски. Но нам и не разрешено ни с кем общаться.

Наконец я возвратился на дежурство в старые апартаменты, в так называемый Дворец развлечений, осмотрелся, нет ли чего нового. Нового ничего не было, все то же, на том же месте. Вскоре мы услышали, что расстреляли Чентесского. Чентесский оказался предателем. Об этом рассказал сержант, который командовал солдатами-охранниками, рассказал нам в назидание, как пример, что всегда надо быть бдительными. Я удивился, как мог предатель быть так близко к Сталину. Гусенко, мой напарник, человек хладнокровный, не удивился совсем. Он повторил слова сержанта о бдительности. У него служба всегда на первом месте.

В конце 1943 года ночью я находился на посту у двери Сталина. Гусенко что-то съел или просто заболел и все время сидел в сортире. Мы забеспокоились, ел ли эту же пищу Сталин.

Но Сталин, кажется, здоров. Неожиданно зазвонил телефон. Говорил Сталин. Я открыл дверь и вошел.

Он был очень пьян. Шинель накинута на плечи. Его рвало. Я помог ему, поддержал голову, разговаривал с ним. Потом снял с него шинель. Чувствую, ткань влажная. Сталин ослаб, сам не мог дойти до кровати. Я помог ему лечь на диван. И он мгновенно заснул.

В этой комнате я никогда раньше не был. Мне нужно убрать ее. Я стал искать ванную, вижу открытую дверь. Подхожу к ней, оказывается, это не ванная. Открытая дверь ведет к лестнице... ступени идут далеко вниз. Сердце мое начинает биться сильнее. Рассказывают, в Кремле много секретных ходов. Говорят, даже Наполеон по одному из них покинул Кремль. Я смотрю на дверь. Со стороны комнаты она покрыта деревянными панелями, на них книжные полки. Несомненно потайная.

Я вспоминаю, что шинель Сталина была мокрой от снега. Значит, он выходил один на улицу. И об этой двери теперь знаю я. И Сталин. Еще я уверен, завтра он все вспомнит, и меня расстреляют. В этом нет никакого сомнения. Если я останусь, то умру. Я беру его шинель, срываю знаки отличия. Он небольшой человек, я — большой. Это сейчас не имеет никакого значения, все, что у меня есть, — шинель.

Я закрываю за собой потайную дверь и иду по ступеням. Внизу вижу металлическую дверь, на ней чертеж дверных механизмов. Я внимательно изучаю его. Стою, слушаю, все спокойно, потом привожу в действие дверные механизмы. Дверь открывается, свет везде гаснет. Я выхожу за кремлевскую стену. Кругом черная ночь, луны нет, освещение запрещено на случай бомбежки.

Дверь за мной закрылась. Я ухожу. Я хороший солдат. Я быстро хожу. На моих ногах крепкие сапоги, и это тоже хорошо, потому что мне надо идти очень далеко. Необходимо уехать из моей страны, даже если я знаю, что сделать это невозможно".

* * *

Мой мозг порой напоминает вместилище совершенно излишних сведений. Например, в моей памяти застряли имена весьма посредственных давно умерших игроков в крикет, дата рождения Гитлера и всякий подобный хлам.

Я знаю, что рост Сталина 163 сантиметра, а Питеркина — под два метра. Я попытался его представить в сталинской шинели.

Возможно, Сталину нравилась просторная одежда, а Питеркин в молодости был худым. Можно вообразить себе, как подозрительно выглядел Питеркин на улицах столицы воюющего государства.

Однако все обошлось, видимо, шинель защитила и сохранила жизнь во время самого жуткого путешествия из тех, которые довелось совершить Питеркину в жизни. Он описал его детально и с законной гордостью, но это его хождение по мукам достойно отдельной книги, поэтому я просто перескажу его вкратце.

Прежде всего, ему повезло: около жилого дома он нашел воткнутые в снег лыжи с палками — видимо, кто-то забыл их по рассеянности. Питеркин спокойно надел лыжи и укатил. Снег, который до этого намочил шинель вождя, все еще шел, поэтому лыжный след сразу же замело. После полуночи Питеркин оказался на окраине города, в березовом лесу. Чтобы преследователи не подумали, что он пошел на запад с целью перейти фронт и сдаться в плен немцам, он двинулся на восток.