Потаенные места - [10]

– О Донни, что здесь произошло? – тихо произнесла она, лихорадочно пытаясь придумать способ скрыть ущерб. Конечно, это было невозможно. Она почувствовала дрожь, пронзившую брата, и испуганно взглянула на него. – Все в порядке, – пробормотала она, но это было не так.

Глаза Донни затуманились яростью, гневом на самого себя, который был тем более страшным и разрушительным, что с ним никогда не удавалось справиться. Причина крылась в его собственной непостижимой никчемности. Губы у него шевелились, кожа покраснела, и он весь затрясся. Костяшки пальцев, держащих рукоятку мотыги, побелели от напряжения, и Пудинг с трудом справилась с желанием отойти на безопасное расстояние. Донни никогда бы не навредил ей. Она знала, что это противоречит его природе. Но после того как Донни вернулся с войны, он порой становился неузнаваемым, словно заблудившись где-то внутри себя. Пудинг подошла ближе, чтобы он как следует мог ее видеть, и погладила брата по плечу.

– Что ж, Донни, они ведь снова вырастут, правда? – проговорила она.

Девушка ощутила в нем напряжение, похожее на передающиеся по земле вибрации, возникающие в главном цеху фабрики. Нечто похожее Пудинг чувствовала, когда лошадь собирается понести, – дрожь накопившейся энергии, которая должна вот-вот прорваться наружу.

– Что бы ты хотел на обед? – спросила она, решив не проявлять ни малейшего беспокойства.

Она продолжала с ним говорить. Через некоторое время его дыхание замедлилось, напряжение прошло, и он прикрыл грязной рукой зажмуренные глаза, ресницы которых были влажными от слез.

– Пойдем же, или мы опоздаем к обеду, – сказала она, и он позволил себя увести.

Она перетолкует об этом с Джемом и Алистером Хадли после обеда, когда будет уверена, что Донни успокоился. Джем пожует губу и молча уберет остатки растений. Мистер Хадли улыбнется грустной сочувствующей улыбкой, как бывало всегда в подобных случаях, и проговорит нечто вроде: «Ну, теперь нет смысла жалеть о том, что уже случилось», а Пудинг приложит все силы, чтобы не расплакаться. Даже Нэнси Хадли становилась сердечной, когда дело касалось Донни, хотя Пудинг давно подозревала, что тетка Алистера, несмотря на всю свою внешнюю колючесть, куда добрей, чем показывает. Пудинг однажды видела, как та свернула шею утке, которую перед тем покалечила лиса, – у нее были большие кровавые раны на груди, один глаз вытек, а поврежденное крыло волочилось по земле. Нэнси быстро с ней покончила и бросила на предназначенную для сожжения кучу отходов, после чего, вытирая руки тряпкой, произнесла: «Эту утку не имело смысла выхаживать». Но Пудинг видела, как заблестели глаза старой женщины, и подметила грустный изгиб ее губ.

Они спустились в деревню, перешли через мост у тряпичной фабрики и стали подниматься вверх по крутой тропинке, которая вела к их дому. Она шла через поле, которое жители деревни называли Кровавым лугом, поскольку местная легенда гласила, что король Альфред[16] много веков назад победил здесь датчан в ожесточенной битве, после которой река покраснела от крови павших воинов. Считалось, что название «Слотерфорд»[17] происходит именно от той бойни. Еще до войны, когда Пудинг была маленькой, Донни рассказывал ей эту историю снова и снова, бессчетное количество раз перечисляя придуманные им подробности, касающиеся битвы, удар за ударом, сопровождая их звуковыми эффектами и взмахами меча, сделанного из ветки орешника. Ей нравились эти отголоски давних времен. В рассказах о тэнах[18] и их сокровищах присутствовала чарующая магия. Пудинг так и подмывало попросить Донни повторить эту историю или пересказать ее брату самой, чтобы вернуть прежнее время. Но сражения уже не были такими манящими, и теперь героическая смерть означала нечто иное: страх и боль близких, исковерканные жизни. Из Слотерфорда, в котором всего-то жил восемьдесят один человек, ушло на войну слишком много других парней, включая двух Таннеров, одного Мэтлока, двух Смитов и троих Хэнкоков. Вернулся один Донни. Конечно, Алистер Хадли тоже вернулся, но он не был молодым пареньком или Томми[19]. Вместо рассказа о битве с датчанами, когда они, запыхавшись, забрались уже высоко, Пудинг поведала брату об Ирен Хадли и о том, что та не захотела сесть на лошадь. У Пудинг не было уверенности, что Донни слушает ее, пока тот, нахмурившись, не остановился и не сказал:

– Ты никогда не могла понять человека, не желающего ездить верхом, Пуд.

Он говорил медленно, словно собираясь с мыслями, и Пудинг улыбнулась:

– Именно так, Донни. Никогда не могла.

Коттедж Родник был назван в честь находящегося прямо перед ним источника, пробивавшегося из-под земли. Его струи, просачиваясь через ядовито-зеленую тину, наполняли каменное корыто, из которого питьевая вода текла вниз по трубам, снабжая весь Слотерфорд. Построенный в георгианском стиле[20] дом, квадратный и симметричный, был не особенно велик, но импозантен, с его створчатыми окнами и большим латунным молотком на входной двери. Внутри все было как всегда, что не могло не вызвать у Пудинг чувства удовлетворения. Луиза сварила суп из собранного в саду гороха и с долей раздражения в голосе важно представила им перечень дел, которые они с Рут, их приходящей служанкой, успели сделать тем утром. И действительно: в уборной висела новая бумага и был посыпан розовый дезинфицирующий порошок, все кровати были перестелены, а из собранной черной смородины сварили желе. Доктор Картрайт, как всегда, припозднился и с шумом ввалился в кухню, сыпля градом извинений. Он приехал на велосипеде из Биддстона, где арендовал комнату в доме директора школы, ибо их коттедж стоял на слишком крутом холме, чтобы принимать там больных. Пудинг тайком проверила, нет ли у матери признаков сбоя. Именно так они с отцом назвали то, что происходило с Луизой.