Потаенные конституции России - [14]

На первом заседании польского Сейма в 1818 г. император Александр I произнес весьма обещающую речь. Ее готовил также Вяземский. Приветствуя поляков, как обладателей представительной конституции, он приветствовал и создание законно-свободных учреждений в Европе и Польше и утверждал, что они будут введены и во «вверенном ему отечестве».

Содержание «Государственной уставной грамоты» во всех ее редакциях сохраняло идеи политической свободы, представительного правления и федерализма.

В статье 81 главы третьей сказано: «Без суда никто да не накажется; «чтобы никто без объявления ему вины снятия с него допроса в течение трех дней по задержании не лишился свободы и не содержался в тюрьме» (РО РНБ. Ф. 859. Шильдер Н.К. К. 19. № 6. Лл. 18–28).

В «Уставной грамоте» несколько статей отстаивают независимость личности и ее неприкосновенность и в большой степени воспроизводят те правовые документы, которые оставались потаенными. В более лаконичной форме они присутствуют в «Жалованной грамоте, российскому народу жалуемой» 1801 г. и нескольких записках Сперанского. Разумеется, заимствование и из западноевропейских правовых документов – Сенатской конституции Франции 1814 г. и Польской конституционной хартии 1815 г., также оказали сильное воздействие на составителей «Уставной грамоты» 1818 г. Это обстоятельство, важное само по себе, доказывает, что Вяземский, как и его русские предшественники, хорошо знал и использовал классическое английское законодательство. Принципы защиты личности заимствованы из английского законодательного свода «Habeas corpus act». Присутствие в «Уставной грамоте» статей о свободе личности доказывает стремление авторов предоставить русскому гражданину не только права гражданства, но и гарантировать свободу личности.

В «Уставной грамоте» представлен и другой европейский принцип законодательства – представительное правление, сопряженное с народоправством. В этом отношении «Уставная грамота» во многом следует Польской конституционной хартии 1815 г. Одним из свидетелей этого стал близкий друг князя П.А. Вяземского – Сергей Иванович Тургенев. Он читал один из первых проектов, подготавливаемый под большим секретом в Варшавской канцелярии Новосильцева. Сергей Тургенев замечает в своем «Дневнике»: «Вчера читал мне князь Вяземский некоторые места из проекта Российской конституции. Главнейшие основания ее те же, что и в польской» (Цит. по кн.: Лотман Ю.М. Вяземский и движение декабристов // Ученые записки Тартуского университета. 1960. Вып. 98. С. 57. Прим. 12).

Статья 91 главы третьей «Ручательства державной власти» гласила: «Да будет российский народ отныне и навсегда иметь народное представительство. Оно должно состоять в Государственном Сейме (Государственная Дума), составленном из Государя и двух палат. Первую под именем Высшей палаты образует Сенат, а вторую под именем Посольской палаты – земские послы и депутаты городских обществ» (РО ГНБ. Ф. 859. К. 19. № 6. Лл. 18–28).

Идея представительного правления в условиях господства крепостного права и абсолютной власти в России приобретала особый смысл. Она была высказана и раньше в проектах братьев Воронцовых, адмирала Н.С. Мордвинова, М.М. Сперанского. Ее новая жизнь в «Уставной грамоте» отвечала мятежному духу 20-х гг. XIX в., была преддверием идеи народного представительства в идеологических документах декабристов и уже имела своих сторонников в лице декабристского Союза спасения, Союза благоденствия, Ордена русских рыцарей и Общества соединенных славян, возникшего в 1823 г.

В «Уставной грамоте» идея представительного правления сочетается с важнейшим принципом разделения властей. По поводу законодательной функции авторы «Уставной грамоты» выдержали большую борьбу. Следуя известным европейским конституциям, идея представительного правления должна была бы сочетаться с принципами народного суверенитета. Однако, отступая от общего правила и даже от Польской конституционной хартии 1815 г., «Уставная грамота» провозглашала суверенитет русского царя-самодержца: «Государь есть единственный источник всех в империи властей: гражданской, политической, законодательной и военной. Он управляет исполнительной частью во всем ее пространстве…»

В четвертой статье подводился итог суверенитету самодержца: «Особа Государя священна и неприкосновенна» (РО ГНБ. Ф. 859. К. 19. № 6. Лл. 18–28).

Законодательная власть, хотя и переставала быть компетенцией одного монарха, но не становилась принадлежностью представительного органа власти. Она делилась между императором и Сеймом или между императором и местными сеймами. Мера уступок Государственному Сейму вызывала ожесточенную борьбу, затянувшую подготовку «Грамоты». В результате ожесточенных споров Государственный Сейм получил право совещательного голоса в проведении закона в жизнь. Последнее слово, в случае прохождения закона в жизнь, оставалось за императором. Но и с таким положением дел Александр I не хотел согласиться. В результате «Государственная уставная грамота» так и не вышла за пределы имперской канцелярии Новосильцева в Варшаве. Но, тем не менее, этот правовой документ в большой степени развил конституционную традицию. Определенную структуру получил представительный орган власти – Государственный Сейм, состоящий из двух палат: Сенат во время работы Сейма пополнялся новыми сенаторами, назначаемыми царем. Вторую палату представляла палата Земских послов. Она избиралась из послов и депутатов наместничеств по назначению императора.