Потаенные конституции России - [13]

Новикова). Мы, то есть русские, могли бы обойтись вовсе без журналов, но при дурных журналах один хороший необходим» (Остафьевский архив князей Вяземских. Т. 1. С. 107). Однако замысел друзей Вяземского не осуществился.

П.А. Вяземский прибыл в Варшаву как чиновник Первого отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, которое занималось переводом государственных документов. Над ним стоял чиновник Второго отделения Императорской канцелярии Петр Дешан, в компетенции которого было создание проектов законов и положений. Но Петр Иванович Дешан был старым сотрудником русского делопроизводства, воспитанным в духе строгого следования законам. В 1819 г. Дешан умер, и полновластным чиновником в работе над «Уставной грамотой» остался Вяземский. Он проявлял горячую заинтересованность в подготовке русской конституции.

В марте 1819 г. Вяземский пишет Николаю Тургеневу о своем настойчивом желании создать такой проект конституции, который мог быть действительно полезен для России: «На теперешний перевод имею я большие упования» (Остафьевский архив. СПб., 1899. Т. 1. С. 198).

Весьма важно отметить, что при переводе предшествующих конституционных актов (Сенатской конституции и Польской хартии) Вяземский широко пользовался и юридическими терминами и правовыми положениями, заимствованными из проектов Сперанского (Вяземский П.А. Поли. собр. соч. СПб., 1878. Т. 1. С. 239–243). Кроме прямых упоминаний о Сперанском, осведомленность Вяземского в политических трактатах своего предшественника обнаруживается при сопоставлении разделов об административном и судебном устройстве во «Введении к уложению государственных законов» и в самой «Государственной уставной грамоте».

Вклад Вяземского, рядового чиновника, в составление «Государственной уставной грамоты» был неизмеримо большим, чем француза Дешана. В 1807–1808 гг. он числился иностранным юрисконсультом, затем вторым помощником референдария в Комиссии составления законов (Месяцеслов с росписью чиновных особ или общий штат Российской империи. СПб. Запись 1807 г. Ч. 1). Петр Андреевич Вяземский был образованнейшим человеком своего времени. Друг Пушкина, участник литературного общества «Арзамас», включающего интеллектуальную элиту либерально настроенных людей, Вяземский заверял своих друзей, что подготовит достойную конституцию для России.

Друзья по «Арзамасу» с большим напряжением следили за его работой в Варшаве. Проезжающий через Варшаву в 1819 г. Сергей Иванович Тургенев прямо называет «Государственную уставную грамоту» «проектом Вяземского» и считает, что этот документ «лучший, какой возможен в настоящих обстоятельствах» (Лотман Ю.М. Вяземский и движение декабристов // Ученые записки Тартуского университета. 1960. Вып. 98. С. 57. Прим. 112). Декабрист М.Ф. Орлов высоко ценил вклад Вяземского в создание официального проекта конституции и выражал надежду на представительное правление в России (Литературное наследство. 1956. Т. 60. Ч. 1. С. 21).

В зарубежной печати, между тем, все чаще появлялись суждения о готовящейся русской конституции. Прусский генеральный консул в Варшаве Шмидт сообщал в Пруссию министру иностранных дел графу Бернсдорфу о готовящейся русской конституции и вскоре послал ее первоначальный набросок: «Precis de la charte constitutionelle pour 1 Empire russe».

21 ноября 1819 г. во Франции в газете Бенжемена Констана «La Constitutionnelle» появилась заметка о введении в России конституции с кратким ее изложением. Когда это известие дошло до Вены, им заинтересовался К. Меттерних и поручил австрийскому послу в Петербурге Лебцельтерну разузнать подробности.

А Вяземский все продолжал мучиться над русским проектом конституции. Кроме того, он занимался переводами на польский язык речей императора Александра I на первом польском Сейме.

Работа над «Уставной грамотой» велась безостановочно, а император находился в больших сомнениях. Новый конституционный проект не должен был противоречить Польской конституционной хартии и в то же время считаться с самодержавным строем метрополии – Российской империи, и с теми сложными социальными явлениями, которые сложились к 20-м гг. XIX столетия. В разных частях России нарастало массовое движение, волна донских волнений, затянувшихся до 1820–1822 гг., нашумевшее восстание гвардейского Семеновского полка 1820 г. Проникновение мятежного духа в армию, в самый оплот, в гвардейские полки, призванные быть опорой самодержавия и личности императора, зарождающиеся офицерские артели – как предшественники тайных революционных обществ – все это страшило царя. Работа над «Уставной грамотой» затягивалась. Были готовы варианты – 1818 г., 1819 г., 1820, 1821 г. – и все они по прибытии князя Вяземского в резиденцию царя в Петербург, в Каменноостровский дворец, отвергались.

Вяземского, однако, не отстраняли от работы. В марте 1819 г. он был произведен в надворные советники, а в конце года получил чин коллежского советника. Он был полон желания создать такой проект конституции, который действительно мог быть полезен России. В то время он делился своими настроениями с другом – Александром Ивановичем Тургеневым: «Впрочем, на теперешний перевод я имею большие упования, но… если я и тут не разгрызу ореха, то в тот же час ослицей прыг с рябины и, предавши тебя, потом всех и каждого проклятью, плюну на все – и по домам» (Остафьевский архив, т. 1. с. 109).