Потаенного смысла поимка - [5]

Ты на траве, на кочке мшистой,

На листьях палых, на корнях.

Надолго ты в моих краях?

Ты первый, ты совсем младенец,

Ты чище белых полотенец.

И, чистоту твою любя,

Мне очень жалко мять тебя.

«Снег падает, белое небо крошится…»

Снег падает, белое небо крошится.

А может быть, счастливо всё завершится,

А может быть, всё завершится без боли.

Страдать на земле мы обязаны, что ли?

Кто выдумал, будто на пользу страданье?

Да будет волнующим наше свиданье

С землёй, с небесами, со снегом летучим.

Коль счастливы будем, мы им не наскучим.

«Кончается год, то есть Domini Anno…»

Кончается год, то есть Domini Anno,

А жизнь выражается так же туманно,

Но мне по душе шепоток и намёки,

Колеблемый свет бесконечно далёкий,

И нравится мне, что ответ так уклончив,

Что я ухожу, разговора не кончив.

«Я всё время на чей-то вопрос отвечаю…»

Я всё время на чей-то вопрос отвечаю.

Старый день провожаю, рассвет ли встречаю,

Оставляю ли след на пушистом снегу —

Отвечаю. Ответить никак не могу.

И кружа меж дерев, что растут над откосом,

То отвечу мольбой, то отвечу вопросом.

«А песенка, что родилась…»

А песенка, что родилась,

С моим дыханием слилась.

Пою ли я, дышу – не знаю.

Вот прохожу я птичью стаю,

Они поют, и я пою,

Но каждый песенку свою.

«Разговоры ведя или делая нечто земное…»

Разговоры ведя или делая нечто земное,

Взять да вдруг распрямиться и руки на миг опустить,

В тишине наступившей услышать иное, иное,

И увидеть, что чудо на шарике этом гостить.

И – счастливо – сказать уходящему мигу – счастливо,

Мой летучий, мой праздный, мой солнечный, мой голубой.

Ты ведь тоже творил на лету это дивное диво,

И как жалко, что мы не увидимся больше с тобой.

2009 – 2010

«Продолжение следует, следует, следует…»

Продолжение следует, следует, следует.

Кто-то смотрит киношку, а кто-то обедает.

Слава Богу, черту ещё не подвели.

Слава Богу, не сдули с шершавой земли.

Надо как-то отметить событие это.

Как отметить – пытаюсь придумать с рассвета.

«Здравствуй, – снег прошелестел…»

– Здравствуй, – снег прошелестел.

– Здравствуй, с возвращеньем,

Здесь встречаю я тебя чудным освещеньем.

– Слава Богу, ты опять поутру проснулась

И, едва открыв глаза, в этот мир вернулась,

В мир, где я сейчас живу, тропы заметаю,

И тебя пожить зову, и от счастья таю.

«В постылых роюсь словесах…»

В постылых роюсь словесах

С упрямством мула.

Уж лучше б в чистых небесах

Я потонула,

Иль, глядя, как летит, искрясь,

Снег на дорогу,

«Нет слов, – сказала бы дивясь. —

Нет слов, ей-богу».

«И всё куда-то я иду…»

И всё куда-то я иду

И дую в старую дуду,

Играю три привычных ноты,

А мне в ответ: «Уймись, ну что ты?

Ну жизнь, ну смерть, ну ночь, ну день.

Уймись, ну как тебе не лень?»

«Чуть-чуть пишу, чуть-чуть читаю…»

Чуть-чуть пишу, чуть-чуть читаю,

Но больше всё-таки летаю.

Летаю я, куда хочу:

То в день грядущий залечу,

То залечу я в день давнишний,

Где сад был с яблоней и вишней,

Где детям было мало лет.

Ей-богу, мне прощенья нет —

Ведь небо нынче так лучилось,

А я вот снова отлучилась.

«И даже если это праздник…»

И даже если это праздник,

то он печален, он печален.

Живём среди снегов искристых,

а будем жить среди проталин,

А дальше, если будет можно,

увидим небо в вешней луже,

Но всё так зыбко, ненадёжно,

да и торопят нас к тому же.

«Что я делаю? Что? Ухожу…»

Что я делаю? Что? Ухожу.

Даже если сижу и лежу,

Даже если домой возвращаюсь,

Всё равно ухожу и прощаюсь

И проститься никак не могу.

Я люблю этот город в снегу,

Просинь в небе, окошко родное,

Что-то горнее, что-то земное.

«Такая важная ворона…»

Такая важная ворона.

Сук для неё – подобье трона.

На землю смотрит свысока,

Как будто бы живёт века,

И всё про землю понимает,

И нас всерьёз не принимает.

«Больно, даже когда прикасается воздух…»

Больно, даже когда прикасается воздух.

Снизойдёт ли покой, и наступит ли роздых?

И отпустит ли боль? Если да, то когда же?

Больно слово сказать. Больно выдохнуть даже.

Больно, даже когда прикасаюсь я взглядом

К белоснежным ветвям, что живут со мной рядом.

«Всё чисто, тихо, гармонично…»

Всё чисто, тихо, гармонично.

Я убедилась в этом лично.

Тихи снега и облака.

Не поднимается рука

Писать об этом мире плохо.

Какая б ни была эпоха,

Но плакаться в такие дни

И ночи – боже сохрани.

«Весёлая компания: синички, воробьи…»

Весёлая компания: синички, воробьи.

Я тоже пташка ранняя. Ты, жизнь, меня люби.

Желай мне лишь хорошего, не мучай, не томи,

Как птичек хлебным крошевом, посулами корми.

Не всё, конечно, сбудется, но будь со мной нежна,

Клюёт синичка, трудится, она ведь жить должна.

Я тоже жить намерена и нынче, и потом,

Хотя и не уверена, что так уж прочен дом.

«А нас учили и учили…»

А нас учили и учили,

Нам даже корочки вручили,

А мы бытуем на земле,

Как первоклашки, – на нуле,

И вроде руку поднимаем,

Но ничего не понимаем

И отвечаем наобум

Ни в зуб ногой и ни бум-бум.

Нам, школярам совсем зелёным,

Писать бы палочки с наклоном.

«Я больше не могу, ей-богу…»

Я больше не могу, ей-богу.

Я бью тревогу, бью тревогу.

Дни как безумные летят,

Остановиться не хотят.

А я хочу, чтоб дни стояли

И чтоб далёко были дали,

А близко – три родных лица.

И так всё время, без конца.

«Начало по концу тоскует…»

Начало по концу тоскует

И завершённости взыскует.

Ну а конец, устав венчать,

Стремиться новое начать,