Потаенного смысла поимка - [2]

И, кажется, могут и травы, и речка,

Едва я запнусь, подсказать мне словечко.

«Всё давно началось, а когда – неизвестно…»

Всё давно началось, а когда – неизвестно.

На огромной земле почему-то так тесно,

На огромной земле почему-то так трудно,

Хоть подвижны лучи и трава изумрудна.

Всё не с нас началось, завершится не нами.

Я сегодня в ночи тосковала по маме,

По ушедшим годам, прошлым вёснам и зимам

На огромной земле, беспощадной к любимым.

«А птицы над ухом поют и поют…»

А птицы над ухом поют и поют,

Побыть в одиночестве мне не дают,

Я нынче в компании певчей, летучей.

Наверно, назвать меня можно везучей.

Весеннего щебета полон лесок.

Ответить хочу, да не тот голосок.

К тому же они без меня обойдутся,

Не станут на то, что безмолвствую, дуться.

«Весенняя поросль, вешняя дымка…»

Весенняя поросль, вешняя дымка.

Идёт потаённого смысла поимка,

Поимка того, чему имени нет.

Весенняя дымка, немеркнущий свет.

Вся жизнь протекла за занятием этим,

Не нужном ни травам, ни птицам, ни детям.

«Мир этот майский из листьев и трав…»

Мир этот майский из листьев и трав…

Так и уйдём, ничего не поняв.

Щебет и гомон пресветлого мая.

Так и уйдём, мало что понимая,

Так и уйдём, не поняв ни аза.

Видишь, по древу стекает слеза?

Чувствуешь – пахнет смолою древесной

Мир неизведанный, мир неизвестный.

«Я так давно сюда попала…»

Я так давно сюда попала,

А мне всё мало, мало, мало,

А мне всё хочется опять

Полынь-траву в ладонях мять,

Вдыхая запах горький, сладкий,

И птичьи наблюдать повадки,

И знать, что нет такого дня,

Чтоб ты, родной, не ждал меня.

«А небо тоже одиноко…»

А небо тоже одиноко.

Оно, живя от нас далёко,

Тоскует так, что хоть кричи,

И тянет к нам свои лучи.

«Я всё о себе, а ведь надо о мире…»

Я всё о себе, а ведь надо о мире,

И видеть бы надо и дальше, и шире.

Но что тут поделаешь? Нет у меня

Такого охвата, такого огня,

Могучего голоса, дерзостной мощи.

Я всё о соседней изменчивой роще,

О том, как живу, своих близких любя.

А вдруг кто-то дальний узнает себя.

«Вешним дождиком всё окропило…»

Вешним дождиком всё окропило.

Я зачем эту жизнь торопила?

Больше я никуда не спешу,

Просто воздухом свежим дышу

И гляжу, как трава серебрится.

Мне ведь больше нельзя торопиться.

Больше нет ничего у меня,

Кроме этого влажного дня.

«Не верю я, что это всё…»

Не верю я, что это всё.

Ещё случится то да сё,

Ещё взбодрюсь, ещё устану,

Ещё сто раз с постели встану,

Ещё подумаю о том,

Что есть какое-то потом,

А ближе к ночи иль к рассвету

Решу, что ничего там нету.

«Мельканье суток и недель…»

Мельканье суток и недель,

И тополиная метель

Начнётся через две недели,

Летят мгновенья, как летели,

И значит, с ними я лечу

И на лету стихи строчу

Летучим слогом без нажима

О том, как всё неудержимо.

«А ты заглянул бы в соседнюю рощу…»

А ты заглянул бы в соседнюю рощу.

Там пеночка горлышко птичье полощет,

Там яблони дикой нежны лепестки,

Там воды проточны, шатучи мостки,

Там небо какой-то особой окраски,

Там спящих младенцев катают в коляске.

«Кто придумал бересклет…»

Кто придумал бересклет?

Он стоит здесь много лет,

Никуда не улетает,

То цветёт, то отцветает.

Я знакома с ним давно,

Но любуюсь всё равно.

Рад и он коротким встречам.

Подтвердить мне это нечем.

«Здесь все одиноки: деревья, дороги…»

Здесь все одиноки: деревья, дороги,

И слабые люди, и сильные боги.

Здесь всем не хватает участья, тепла.

В таком одиночестве жизнь протекла.

Что делали? Руки к кому-то тянули,

А жизнь просвистела стремительней пули.

Уходит когда-то пришедший сюда,

И лишь одиночество живо всегда.

«Дожить мечтала до тепла…»

Дожить мечтала до тепла,

А жизнь и дальше потекла.

Она меня с собой уносит,

А вдруг она возьмёт и бросит

Меня на росстани вон той,

Где одуванчик золотой?

«Гули, гули, младенец ты мой…»

Гули, гули, младенец ты мой,

Гули, гули, смотри, ненаглядный,

Мир сегодня цветущий, нарядный,

Ни к чему торопиться домой.

Гули, гули, корми голубей.

Видишь, сколько в пакетике хлеба

И твоё первозданное небо

Во сто крат моего голубей.

«Низ зелёный, а верх голубой…»

Низ зелёный, а верх голубой.

Жить согласна, но только с тобой.

Без тебя – цвета нет никакого —

Ни зелёного, ни голубого.

Без тебя – нет ни ночи, ни дня,

И, надеюсь, не будет меня.

«Здравствуй, ветка, ты на месте…»

Здравствуй, ветка, ты на месте.

Говорю тебе без лести —

Ты на диво хороша.

Будем жить с тобою вместе —

Ты – шурша, а я – дыша.

Мы с тобою постарели,

Но зато какие трели,

Что за трели у скворца.

Как на свежей акварели

Дом с фасада и с торца.

Ты качаешься в окошке,

Я живу в своей сторожке —

То читаю, то пою.

Видишь, в час по чайной ложке

Проживаю жизнь свою.

«Нет на свете такого угла…»

Нет на свете такого угла,

Где бы я тебя спрятать могла.

Нет на свете такого приюта,

Где не властны ни сроки, ни смута,

Где бы ты отсиделся, пока

Смертоносны и дни, и века.

«Вот и мы вместе с теми тенями сместимся…»

Вот и мы вместе с теми тенями сместимся,

Но останемся здесь и с землёй не простимся,

Только переместимся левей и правей,

Как пушинка, как облако, как соловей,

Как на лёгком ветру сор июньский цветочный.

Хорошо хоть, что мы помним адрес свой точный.

«Ну зачем избавляться от нас…»

Ну зачем избавляться от нас?

Боже мой, ну кому мы мешаем?

Вот жилище своё украшаем

Васильками, что радуют глаз.

Вот спешим в жаркий полдень залезть