Посвящение в Мастера - [28]

Еще примерно через пятнадцать минут, пройдя зловещим коридором, не удивившись бутылочным осколкам в знакомом углублении в стене, поднявшись по лестнице, Ходасевич, ведомый вмиг изменившейся, обратившейся в умноречивую кокетку Катариной, очутился в жертвенной комнате. «Здесь приносят в жертву на чью-то потеху», — подумал Ходасевич. Но удивительно: вокруг разливался покой и тишина, совсем не пахло совокупившейся плотью, но доносился аромат неизвестного благовония.

Ходасевич вдруг понял, что опоздал. И в тот момент, когда Катарина, нарочито жеманничая, протянула ему прозрачную простыню с четырьмя карабинами по углам, Ходасевич, все так же оставаясь в черных очках, позабыв про дубинку в шароварах, грубо подхватил Катарину, подбежал с ней, истошно визжащей, к колышущейся от легкого сквозняка стене цвета разлитого молока и кинул на эту стену. Под натиском тела ткань в ту же секунду громко треснула, верхний край оборвался с потолка, и Катарина рухнула в пресловутый зрительный зал.

В нем не было ни души. Лишь миниатюрная потаскушка — вьетнамка Вансуан, сидя на спинке кресла, жгла ароматные палочки. С Вадьки упали очки, на него ненавидящим взглядом смотрела с трудом поднявшаяся с пола Катарина. Потом, постанывая, едва слышно чертыхаясь, она ушла, оставив открытой в комнату дверь. Вансуан протянула одну ароматную палочку Ходасевичу.

— Не отчаивайся, мужчина. Ты мести хотел, а стал мастером! Ты хотел ударить, а тебя никто не ждет. Государь дракон Лак сам приходил. Лак Лаунг Куан — это судьба…

— Ну и где же теперь эти сволочи? — Ходасевич, глядя с некоторой опаской на маленькую потаскушку, обвел рукой пустой зрительный зал.

— «Скорая» и менты увезли.

Вансуан задула ароматный серый комочек, напалмом дымившийся на конце бамбуковой палочки. Положила ее рядом на стул. И вдруг попросила Вадьку:

— Мужчина, посади меня на плечо.

Когда она сидела на его плече, нездешний ангел с восточным типом лица, узкоглазая, до неприличия миниатюрная, а он, большой и сильный, спускался по лестнице, она вдруг опять заговорила:

— Осторожно! Мужчина, ты стал мастером на крови!

— Да я все давно понял, Вансуан! — успокоил Ходасевич. — Нельзя мешать праведное с грешным, а мифы с реальностью. А то не глина, а фигня получается! И люди страдают…

15

Когда они в такси возвращались домой, на этот раз домой к Ходасевичу, Вансуан сидела у Вадима на колене, прижимая к своему детскому животику крупный красивый кочан капусты. Вансуан говорила про жизнь:

— Разве у тебя жизнь, мужчина? Нет, это — жиз-нь! Жиз-янь и жиз-инь! А все вместе, мужчина, жиз-нь получается: земля с небом, женщина с мужчиной, лепешка с сыром…

— …Война с миром, любовь с ненавистью, молодость с древностью, эрос со смертью! — живо подхватил Вадька. Потом, покачав головой, спросил совсем о другом. — Вансуан, а ты из какого Вьетнама — Северного или Южного?

— С чего ты взял, мужчина, что я из Вьетнама? — изумилась Вансуан. — Я родилась в пригороде Шанхая. Моя мама только год за год переехала в Пекин…

— Ну, Катарина! — наверное, в последний раз в жизни (по крайней мере, очень желая этого) вспомнил имя Майбороды Ходасевич. А Вансуан, лукаво улыбнувшись, загадочно произнесла:

— Правда есть, мужчина. В правде сидят корни лаквьетов. Один корень — мой далекий дедушка. Его имя сидит далеко под веком. Много, много веков! Четырнадцать! Мой дедушка был богатым куаном. Он жил на реке Хонгха. Его врагом был Суй. Суй пришел из Китая и завоевал Вансуан.

— Тебя что ли? — не понял Ходасевич.

— Вансуан — государство лаквьетов. Его имя забыто. Только у меня есть. Дедушка моего дедушки был государь Вансуан. Его имя — великий Ли Бон! — Вансуан с таким пафосом произнесла имя своего прапрапрадеда, что таксист обернулся с немного испуганным видом.

— Но как твои предки попали в Китай?

— Солдаты Тан увели. Очень давно. 623-й год.

— Тан — это что, китайская династия? — сообразил Ходасевич.

— Да.

— Не сладко вам, лаквьетам, жилось… Слушай, я не могу понять. Ты говорила, государство лаквьетов Намвьет называлось. Теперь — как тебя, Вансуан. А Вьетнам что же? Есть такое государство?

— Есть, мужчина. Его первый государь — Зя Лонг. Много, много земли имел! Находилась в Южном Вьете. Вот Зя Лонг назвал: Вьетнам. Очень давно. 1804-й год.

— Ах вот оно что!..

…В свою квартиру Ходасевич вошел с сидящей на плече китаянкой. Та лишь чуть-чуть пригнулась, когда Вадька входил в дверь. Нина как раз в этот момент варила свежий борщ — из кухни пахнуло аппетитным духом тушеных овощей. Увидев неземную Вансуан, Нинка вопросительно повела бровью и добавила в борщевую заправку красного перца.

— Ну ладно, не дуйся! Хочешь, я тебе стих прочитаю? — миролюбиво предложил Ходасевич. — В весенний день матриархата… Слышишь, жена, пусть Вансуан у нас ангелом поживет! Кстати, это тебе от нее, — и без всякого перехода Вадька протянул жене красавицу капусту.

— Ну вот, — вздохнула Нинка, выключая под кастрюлей газ, — искал музу, а нашел ангела! — а потом философски заключила: — А все одно семье прибавка!

Вот такая умная у Ходасевича была жена. А Вансуан вообще пришла от нее в восторг.