Посвящение и Путь освобождения - [25]
Следовательно, необходимо в совершенстве освоить состояние умственного покоя. Однако верить в то, что медитация есть только покой и безмолвие, а появление мыслей и т. п. ею не является – это заблуждение, вызванное тем, что ты не узнал випашьяну. Оно приведет к состоянию, называемому «медитационный голод». Поэтому, будучи в покое, практикуй в покое. Если же возникают мысли, узнавай свою естественную сущность среди этих возникающих мыслей. Гоцангпа сказал:
Поскольку неизвестно, долго ли продлится покой ума, очень важно уметь относиться и к безмолвию, и к появлению мыслей как к медитации. Как говорит Гоцангпа, если возникающие мысли объять внимательным осознаванием, они становятся не чем иным, как самой практикой медитации.
Ты говоришь: успокоение, следующее за мышлением, подобно рассеивающейся мгле; мышление, приходящее на смену безмолвию, похоже на появление очередного облака.
Вот мой ответ: один и тот же ум иногда проявляется как спокойный, а иногда – как рождающий мысли; это не два разных ума. Следовательно, нет того, кто мыслит во время покоя; нет того, кто покоится во время мышления. На самом деле и мышление, и безмолвие, как бы они ни проявлялись и ни переживались, суть выражение самого ума – волшебная игра, которая видится, но не существует в действительности. В одной из ваджрных песен поется[52]:
В «Пожеланиях Махамудры» Кармапа Рангджунг Дордже пишет:
Янг Гёнпа сказал:
Есть также поучения о том, что мы просто должны узнать эту самопознающую внимательность, не поддаваясь стремлению зацепиться за обычное запутанное мышление, и нам не следует делать ни малейшей попытки принять покой как хороший и отвергнуть появление мыслей как плохое. Так и заявляет Варава:
Потому оставляй свой ум несвязанным в состоянии покоя, когда он спокоен; свободным среди мыслей, когда он мыслит; и ясным в восприятии, когда он воспринимает. Что бы там ни было, не принуждай его работать, что-либо создавая или исправляя. Не мешай ему узнавать себя, позволь оставаться осознающим, обнаженным, пробужденным, свободным и открытым. Здесь слово «позволь» не означает, что существует нечто, чему можно что-либо позволить, отдельное от того, кто позволяет. Как сказал Дхарма-царь Сонгцен Гампо,
Поскольку все словесные выражения однозначно поверхностны, ты должен на личном опыте пережить окончательную пробужденность естественного состояния. Поэтому исключительно важно не цепляться за ограничения названий и слов.
Инерция и острота
Ты спрашивал, как добиться того, чтобы хорошие и плохие чувственные впечатления воспринимались мгновенно, как вспышка света.
Вот мой ответ. В целом, как я уже объяснил, впечатления органов чувств, возникающие в пробужденной осознанности, как бы они ни ощущались – все без исключения превращаются в медитацию. Однако если ты погружен в мягкое и ровное состояние покоя, в котором не обнажилось естественное осознавание, и внезапно появляется чувственное впечатление – например, раздается человеческий голос или собачий лай – создается ощущение, будто твой покой нарушен. Если это так, значит, ты привязался к временному переживанию, а не практикуешь в состоянии обнаженного обычного ума.
Человек, которому свойственна такая практика, будет чувствовать себя уютно, медитируя в тихом отдаленном месте, но его медитация прервется, едва только раздастся звук или появится любое другое чувственное впечатление. Поучения здесь согласуются с тем, что ты говоришь. Признак поверхностной шаматхи – если в состоянии безмолвия внешние впечатления воспринимаются как гром с ясного неба и покой нарушается. В этом случае необходимо уделить внимание практике випашьяны. Вот почему появилась история о том, как великий Пхагмо Друбпа просил некоторых учеников устроиться медитировать возле беспрестанно хлопающей двери и таким образом помогал им развиваться. Нечто подобное делал Геше Чаюлва: когда его ученики погружались в медитацию, он с грохотом хлопал металлическими тарелками.
Эта книга необычна, потому что необычен сам предмет, о котором идет речь. Евнухи! Что мы знаем о них, кроме высказываний, полных недоумения, порой презрения, обычно основанных на незнании или непонимании существа сложного явления. Кто эти люди, как они стали скопцами, какое место они занимали в обществе? В книге речь пойдет о Китае — стране, где институт евнухов существовал много веков. С евнухами были связаны секреты двора, придворные интриги, интимные тайны… Это картины китайской истории, мало известные в самом Китае, и тем более, вне его.
В сборник вошли новеллы III–VI вв. Тематика их разнообразна: народный анекдот, старинные предания, фантастический эпизод с участием небожителя, бытовая история и др. Новеллы отличаются богатством и оригинальностью сюжета и лаконизмом.
Необыкновенно выразительные, образные и удивительно созвучные современности размышления древних египтян о жизни, любви, смерти, богах, природе, великолепно переведенные ученицей С. Маршака В. Потаповой и не нуждающейся в представлении А. Ахматовой. Издание дополняют вступительная статья, подстрочные переводы и примечания известного советского египтолога И. Кацнельсона.
Аттар, звезда на духовном небосклоне Востока, родился и жил в Нишапуре (Иран). Он был посвящен в суфийское учение шейхом Мухд ад-дином, известным ученым из Багдада. Этот город в то время был самым важным центром суфизма и средоточием теологии, права, философии и литературы. Выбрав жизнь, заключенную в постоянном духовном поиске, Аттар стал аскетом и подверг себя тяжелым лишениям. За это он получил благословение, обрел высокий духовный опыт и научился входить в состояние экстаза; слава о нем распространилась повсюду.
В сборник вошли лучшие образцы вавилоно-ассирийской словесности: знаменитый "Эпос о Гильгамеше", сказание об Атрахасисе, эпическая поэма о Нергале и Эрешкигаль и другие поэмы. "Диалог двух влюбленных", "Разговор господина с рабом", "Вавилонская теодицея", "Сказка о ниппурском бедняке", заклинания-молитвы, заговоры, анналы, надписи, реляции ассирийских царей.
В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.