Постышев - [58]
17
Помощник Постышева раскладывал в папки на рабочем столе первого секретаря окружкома утреннюю почту — письма, сводки, протоколы, отчеты. Самой рыхлой всегда была папка номер один с письмами трудящихся.
Постышев просматривал окружные и районные газеты, подчеркивал корреспонденции и заметки, заинтересовавшие его (потом их вырезали и наклеивали в тематические альбомы).
— Наконец прислал окрисполком проект договора с москвичами, — вытаскивая из пухлого конверта несколько больших листов, тиснутых в типографии, сказал помощник и положил их на середину стола.
Постышев отложил газеты, стал читать проект договора. Помощник продолжал раскладывать почту, поглядывая на Постышева. От одежды секретаря тянуло легким запахом каленой металлической пыли, нефти. Помощник уже привык к тому, что в иные дни вместе с хозяином кабинета входили в него запахи тех цехов, где он успел побывать. Теперь, когда казалось, даже маленькую паузу нельзя отыскать в сутках, Постышев умел находить время побывать на предприятиях и неизменно в тепловом отделе ХПЗ, где монтировали новый мощный двигатель типа «зульцер».
Постышев карандашом делал пометки на проекте договора, потом набросал на листке календаря несколько фамилий, отдал его помощнику.
— Сразу же ко мне их, Борис. И агрономов пусть пригласят, — и подвинул к себе папку с «личными» письмами.
Традиция была нерушимой — Постышев сам читал эти советы, жалобы, наблюдения, раздумья. Сколько раз помощник пытался аннотировать их, давать сводку писем, но Постышев строго предупредил: «От людей меня отгораживать нечего, выслушивать их я обязан без посредников».
В кабинет вошли один за другим заместитель председателя окружного исполкома Канторович, секретарь исполкома Дзюбенко, заведующие отделами окружного комитета партии и окрисполкома, агрономы.
— Кажется, все в сборе? — обвел взглядом присутствующих Постышев. — Почти в каждом письме из села об одном и том же. — Постышев постучал пальцем по картону папки. — Проведите землеустройство, организуйте ТСОЗ!.. А мы это все пока просто регистрируем. Все читали этот проект? — поднимая со стола большой лист бумаги, спросил Постышев. — Можно с ним направлять делегацию к москвичам?
— Кое-что поправить нужно, — высказался пожилой специалист, удивительно напоминающий своим обликом Григория Ивановича Петровского. Даже учительские очки в металлической оправе такие, как у «всеукраинского старосты».
— Вы из исполкома? — спросил Постышев двойника Петровского.
— Это наш агроном из земельной инспекции, — представил его Канторович, усердно вытирая потную шею носовым платком. — Если нужно что доработать, Павел Петрович, мы созовем комиссию, — предупредительно добавил он.
— Доработкой этого сочинения не исправите, товарищ Канторович, — возразил Постышев. — И дело не в поправочках, товарищ агроном, а в том, как подошли к договору.
— Павел Петрович, такие же договоры заключают между собой другие области. — Канторович озадаченно приподнялся из-за стола. — Дон с Поволжьем недавно оформили. Мы все обязательства не хуже сформулировали. Смотрите…
— Сейчас мы обсудим, хуже или лучше, — остановил Канторовича Постышев, — читайте, товарищ Дзюбенко, по пунктам. Вступление можно не читать. Все правильно и все общо. Начинайте с обязательств.
— «Харьковокий округ обязуется охватить коллективизацией сорок процентов всего землепользования», — прочел Дзюбенко.
— Пока на этом и остановимся. — Постышев поднялся из-за стола и стал прохаживаться вдоль комнаты, — Откуда взяли эту цифру — сорок процентов? — после короткой паузы спросил он. — Почему не пятьдесят?.. Нужно, мол, ей, Москве, показать, что мы не лыком шиты. Раз они — тридцать пять процентов, мы — сорок! Расчеты есть, товарищи агрономы?
— Мы прикидывали, — оказал кто-то из агрономов.
— Прикидывали? — Постышев сел за стол напротив агронома, подавшего реплику. — Вы агроном, вам нужно не прикидывать, а рассчитывать. И расчеты строить на подготовке земли к коллективизации, на наличии техники. Сколько у нас еще в округе чересполосицы, сколько крохотных участков! Доходит до того, что крестьяне ездят пахать за десять-пятнадцать километров от села, а на соседних землях пашут из другого села. Да и чем вы пахать эти сорок процентов земель будете? Это договор для того, чтоб соблюсти форму. — Постышев посмотрел на Канторовича. — Составили. Подписали. В архив положили И забыли!.. Читай, Дзюбенко, дальше.
После прочтения второго пункта о площадях посевов пшеницы и трав, о чистых и занятых парах разгорелся спор. Своими замечаниями по первому обязательству Постышев открыл шлюз давно накопившимся раздумьям о нерешенных вопросах.
Агроном в очках и толстовке обрушился на окружной исполком за то, что до сих пор не решен вопрос о семенном хозяйстве округа. Постышев без упрека произнес:
— А говорили, «кое-что поправить»?
— Привыкли, Павел Петрович. Что ни напишем, все на бумаге остается, а теперь почувствовал: слава богу, писанине конец приходит!
— До конца еще далеко, — покачал головой Постышев. — Оказывается, мы еще считать не научились. Это не договор. Это проект декларации с общими фразами, повторение общих истин и тех речей, что произносят плохие ораторы на праздничных и юбилейных митингах. Договор должен быть конкретным, расчетным, как инженерный проект. За каждую цифру в ответе округ и прежде всего парторганизация. Что это за фраза: обязуемся провести коллективизацию в короткие сроки? Скачки на коллективизации! Кто кого обгонит? Есть указание нашей Пятилетки провести коллективизацию в пять лет. Встречные планы и опережения в этом деле не нужны, а вредны. Что обязались сделать москвичи? — Постышев взглянул на Канторовича.
Роман «Озаренные» посвящен людям сегодняшнего Донбасса.В романе нарисованы картины донецкого степного раздолья, показана жизнь шахтеров, их труд.
В романе рассказывается о деятельности Владимира Ильича Ленина — создателя Красной Армии и организатора обороны молодой Советской республики. Автор сосредоточил главное внимание на показе событий от октября 1917 до сентября 1918 года. На страницах романа раскрывается титаническая деятельность Ильича по руководству обороной, а также экономической и политической жизнью страны, когда решались судьбы государства и рожденной Октябрем Советской власти.
Эта книга осуществила мечту Лили Брик об издании воспоминаний, которые она писала долгие годы, мало надеясь на публикацию.Прошло более тридцати лет с тех пор, как ушла из жизни та, о которой великий поэт писал — «кроме любви твоей, мне нету солнца», а имя Лили Брик по-прежнему привлекает к себе внимание. Публикаций, посвященных ей, немало. Но издательство ДЕКОМ было первым, выпустившим в 2005 году книгу самой Лили Юрьевны. В нее вошли воспоминания, дневники и письма Л. Ю. Б., а также не публиковавшиеся прежде рисунки и записки В. В. Маяковского из архивов Лили Брик и семьи Катанян.
Двухтомник известного критика и литературоведа Льва Аннинского содержит творческие биографии российских поэтов XX века, сумевших в своем творчестве наиболее полно и ярко выразить время и чьи судьбы неразрывно переплелись с историей страны. Книги могут быть использованы как пособие по литературе, но задача, которую ставит перед собой автор, значительно серьезнее: исследовать социальные и психологические ситуации, обусловившие взлет поэзии в Красный век.В первый том вошли литературные очерки, героями которых стали А.Блок, Н.Клюев, В.Хлебников, Н.Гумилев, И.Северянин, Вл.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Продолжатель древнего, но обедневшего самурайского рода Сабуро Сакаи во Вторую мировую стал лучшим летчиком Японии. Он участвовал более чем в двухстах воздушных боях и был единственным японским асом, который ни разу не потерял в бою своего ведомого. О летном мастерстве Сакаи ходили легенды. После тяжелейшего ранения, полученного в 1943-м, летчик снова вернулся в бой и прошел всю войну вплоть до капитуляции Японии.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.