Поступки во имя любви - [74]
– Вкусно, правда? – Она снова достала кокосовое колечко. – Вот такие мне нравятся больше всего, – Одри подняла руку и показала конфету мальчику. – Хочешь такую?
Он кивнул с раздутыми щеками.
Женщина повернулась к Одри:
– Сколько времени?
Одри отогнула рукав и посмотрела на мужские наручные часы, которые носила. Женственные модели смешно смотрелись на ее запястье.
– Десять минут шестого, – сказала она девушке, та кивнула.
Одри посмотрела на пакет с конфетами, в котором оставалось еще больше половины.
– Батюшки мои, я слишком наелась, чтобы доесть все эти конфеты, – громко сказала она. – Может быть, найдется кто-нибудь, кому я могла бы их отдать?
Уголком глаза она заметила, что мальчик молча смотрит на нее. Одри перевела взгляд на Долли, крутившуюся у ее ног.
– А ты не знаешь никого, кому бы понравились эти конфеты?
Долли тявкнула, как делала это каждый раз, когда хозяйка к ней обращалась.
– Кто? Ах, Барри! Ты так думаешь? Подожди-ка, сейчас я у него спрошу.
Она снова повернулась к ребенку:
– Долли считает, что ты был бы не против съесть эти конфеты.
Он взял пакетик, с изумлением глядя на щенка. Одри снова обратилась к собачке:
– По-моему, ты была права.
Долли снова тявкнула, как раз вовремя.
– Скажи «спасибо», – девушка даже не улыбнулась, не поддержала игру.
– Спасибо, – выдохнул малыш, глядя больше на Долли, чем на Одри.
– Пожалуйста, – ответила ему Одри, вставая со скамьи. – Что ж, было приятно с вами познакомиться. А теперь до свидания.
– Не ешь их все, – сказала девушка, когда Одри уходила. – Дедушка скоро будет кормить нас ужином.
Значит, существует еще и дедушка. Одри вспомнила мужчину из зоомагазина, который покупал детские одежки в супермаркете. Она тогда подумала, что, должно быть, у него есть внук. Ее вдруг охватило знакомое чувство: захотелось собственную семью, ребенка или двоих детей, которых она могла бы одевать в крошечную одежду. Потом они вырастут, у них родятся свои дети. Может быть, когда-нибудь…
Когда в замочной скважине входной двери повернулся ключ, Мег отодвинула стул и встала.
– Папочка пришел, – сказала она Руби.
Дверь кухни распахнулась, вошел Генри.
– Добрый вечер, леди.
Он чмокнул дочку в макушку, стаскивая с себя пиджак.
Мег вынула его ужин из духовки и поставила на стол.
– Как все прошло?
Генри подошел к мойке и засучил рукава.
– Нормально, – ответил он. – Все затянулось, как я и ожидал. Было много простоев.
– Но вы закончили?
Генри вымыл руки и вытер их бумажным полотенцем.
– Первая программа отснята. Целый день ушел на то, чтобы снять передачу на двадцать четыре минуты.
– Двадцать четыре? Мне казалось, что она на полчаса.
Он сел за стол.
– Двадцать четыре минуты плюс перерыв на рекламу плюс титры и все такое, – Генри посмотрел на тарелку. – Выглядит хорошо.
– Это всего лишь свиная отбивная, – откликнулась Мег. – Я просто запекла ее в духовке.
Обычно ужин готовил Генри. Он часто работал дома, деля время между кухней и маленькой спальней, которую они переделали в его офис. За тридцать минут он мог приготовить такое блюдо, на которое у Мег ушло бы не меньше двух часов. Она покупала продукты, он готовил. Это устраивало обоих.
– Кстати, – Генри отрезал кусочек мяса, – мы получили расписание остальных съемок.
– И?
Он замялся.
– Тебе это не понравится. Следующие четыре недели съемки будут каждую пятницу.
Мег сурово посмотрела на него.
– Каждую пятницу?
– Послушай, Мег, я не…
– Поверить не могу, – сказала она, не забывая о присутствии Руби и стараясь говорить спокойно. – Генри, ты же обещал, что будешь на празднике.
Он поднял обе руки.
– Честное слово, мне…
– Честное слово, тебе жаль, – Мег снова встала и взяла со стола свою тарелку и стакан. – Что ж, мне тоже жаль.
– Мег, поверь, это от меня не зависит. Я ничего не могу изменить. Павильон уже арендовали…
– Вот как, – она сбросила остатки еды с тарелки в мусорное ведро и включила воду, чтобы наполнить раковину. – Что ж, если павильон уже арендован, тогда ты ничего не можешь сделать.
– Мег, пожалуйста, – негромко попросил Генри.
– Приятно знать, что ты можешь положиться на своего мужа, – она налила жидкость для мытья посуды и опустила в воду тарелку и стакан. – Конечно же, я справлюсь.
Генри скорчил рожицу специально для Руби, и та захихикала. Мег развернулась к ним.
– Папочка скорчил рожицу, – объяснила Руби.
Мег свирепо посмотрела на мужа.
– Да, это очень смешно, верно?
Она резким движением забрала со стола тарелку девочки и ее кружку. На пол полетела вилка.
– Ты сердишься? – спросила Руби.
– Не на тебя, милая, – ответила Мег, ероша ей волосы. – Я немножко сержусь на папочку, но все в порядке.
– Послушай, – Генри нагнулся, чтобы поднять вилку. Он схватил Мег за запястье, когда та протянула за ней руку. – Я все равно смогу приготовить угощение. Сделаю все накануне вечером. И потом я уверен, что Энн будет рада помочь тебе. Она же все равно придет. Это только…
– Я не собираюсь просить о помощи Энн, она гостья, – Мег вырвала руку и вернулась к раковине с посудой.
Генри отрезал еще кусок отбивной.
– Я ничего не могу с этим поделать, Мег.
Она не ответила.
– Папочка, – раздался голосок Руби, – а когда тебя покажут по телику?
Наши жизни выписаны рукой других людей. Некоторым посвящены целые главы. А чье-то присутствие можно вместить всего в пару строк – случайный попутчик, почтальон, продавец из булочной, – но и они порой способны повилять на нашу судьбу. Хелен и Сара встретились на мосту, когда одна из них была полна желания жить, другая же – мечтала забыться. Их разделяли десяток лет, разное воспитание и характеры, но они все же стали подругами, невидимыми друзьями по переписке, бережно хранящими сокровенные тайны друг друга. Но что для Хелен и Сары на самом деле значит искренность? И до какой степени можно довериться чужому человеку, не боясь, что однажды тебя настигнет горькое разочарование?
Трагическая, ничем не оправданная гибель Финна Дарлинга стала своеобразной точкой отсчета для трех главных женщин его жизни — жены, матери и приемной дочери. Как ни странно, связующим звеном в этом трио оказалась семнадцатилетняя Уна, пережившая за свою недолгую жизнь достаточно, чтобы, несмотря на горести, идти вперед с высоко поднятой головой. Мо, Уне и Дафнии предстоит непростой год, но даже в самых тяжелых обстоятельствах можно отыскать луч надежды. То, ради чего стоит жить и творить добрые дела.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
Эта история — серия эпизодов из будничной жизни одного непростого шофёра такси. Он соглашается на любой заказ, берёт совершенно символическую плату и не чурается никого из тех, кто садится к нему в машину. Взамен он только слушает их истории, которые, независимо от содержания и собеседника, ему всегда интересны. Зато выбор финала поездки всегда остаётся за самим шофёром. И не удивительно, ведь он не просто безымянный водитель. Он — сын Эреба.
Рассказы повествуют о жизни рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. Герои болгарского писателя восстают против всяческой лжи и несправедливости, ратуют за нравственную чистоту и прочность устоев социалистического общества.
Школьники отправляются на летнюю отработку, так это называлось в конце 70-х, начале 80-х, о ужас, уже прошлого века. Но вместо картошки, прополки и прочих сельских радостей попадают на розовые плантации, сбор цветков, которые станут розовым маслом. В этом антураже и происходит, такое, для каждого поколения неизбежное — первый поцелуй, танцы, влюбленности. Такое, казалось бы, одинаковое для всех, но все же всякий раз и для каждого в чем-то уникальное.