Посттоталитарная теология. Современный кризис христианства и его преодоление - [6]
После этих драматических событий публичная активность беседников снижается. И хотя епископ Гурий и признал позже, что поступил с ними несправедливо, исправить уже ничего было нельзя. Беседники фактически уходят в подполье… Мост в будущее
Беседники не разрывают с православием, но в подпольном положении становится возможной лишь стратегия духовного выживания, а не открытой широкой миссии. Со временем численность беседников заметно снижается. Они сохраняют свои основные принципы и правила жизни: преемство старцев, духовные беседы, двухразовое питание и т. д. Мы не будем сейчас подробно останавливаться на истории беседничества в XX веке>[7]. Скажем лишь, что движение пережило революцию и годы советской власти. Географический центр беседничества менялся вместе с перемещениями старцев из города в город и сейчас находится в селе Красные Ключи Похвистневского района Самарской области. В 90-е годы XX века беседники, ведомые девятым беседническим старцем и рукоположенным священником Русской православной церкви отцом Павлом Алексахиным, выходят из своего полуподпольного положения и активно занимаются распространением и апологетикой собственного образа жизни…
Итак, в нашу задачу входило очертить круг мирянских общин, в центре которого в историческом, географическом и духовном смысле стояла фигура преподобного Серафима Саровского. Можно сказать, что от того времени и тех обстоятельств жизни перекинут мост в современность. Понятно, что это не единственный опыт общинной жизни, но освящение этого опыта одним из самых чтимых и светоносных святых Русской православной церкви вынуждает нас пристальнее всмотреться в него и поставить уже вопросы живущим сегодня.
Что этот опыт значит для нас? Какие уроки можно извлечь из него? Была ли рецепция этого опыта в церкви?.. И т. д.
Июль 2019 года.
Публикация в СМИ: www.ahilla.ru«Служение столам» как индикатор духовной жизни
Книга Деяния апостолов (Деян 6:1–6) повествует нам о том, как были выбраны семь дьяконов, задачей которых было «пещись о столах», чтобы дать возможность апостолам сосредоточиться на служении слова Божьего. Перед этим у т. н. эллинистов «произошел ропот на евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей».
Судя по всему, в древней церкви дьяконское служение (т. н. «служение столам») заключалось в том, что дьяконы занимались перераспределением продуктов (материальных средств, как бы мы сейчас сказали) между нуждающимися. Поскольку в общине христиан в то время было «общение имуществ», были жертвователи и были нуждающиеся (вдовы, инвалиды, многодетные и т. д.), доверить столь ответственное дело (перераспределение) абы кому было нельзя, нужны были люди, зарекомендовавшие себя честностью и неподкупностью. В настоящее время дьяконское служение, как правило, исчерпывается своей изобразительно-символической функцией во время богослужения. А подлинное «служение столам» выродилось либо в подаяние милостыни нищим при храме (или кормление бездомных), либо его вовсе вынесли за пределы христианского собрания и свалили на плечи благотворительных организаций и государства.
Можно ли в настоящее время возродить «служение столам» и как это могло бы выглядеть?
Если взять нормальный среднестатистический приход, то такому возрождению мешают, кроме собственно обычного нежелания христиан жертвовать, по большому счету две вещи.
Во-первых, это то, что дьякон сейчас не выбирается, а назначается (рукополагается) по сути без всякого «аминь» собрания. Проверить его честность и неподкупность не представляется возможным. Часто дьяконы – люди безработные или сами нуждающиеся. А значит, искушений взять чужое у таких людей может быть больше. К тому же никто и не ожидает, что дьякон будет заниматься чем-то еще, кроме участия в богослужении.
А во-вторых, и это, пожалуй, главная проблема, границы прихода размыты: сегодня пришел один, завтра другой. Всех не прокормишь. И такая открытость прихода, с одной стороны, дает свободу прихожанам и некоторую защищенность от манипуляций (всегда можно уйти или сменить приход, по крайней мере в крупных городах), а с другой – порождает безответственность и бездеятельность. При этом у прихода есть и другие финансово-административные заботы: содержание храма, выплаты в епархию…
Организованная систематическая финансовая помощь могла бы быть в общине (или евангельской группе, название в данном случае не принципиально). Коренное отличие общины от прихода заключается в том, что у общины есть более-менее фиксированные границы, люди друг друга знают, могут выбрать из своих рядов человека, которому можно было бы доверить деньги… Понятно, что «служение столам» не может быть центральным служением общины. Все-таки центральное служение – это несение слова Божьего в мир, жизнь по воле Божьей, обретение духовного призвания… Но, если в общине есть бедные, можно ли говорить, что в этой общине есть любовь? В церковном собрании не должно быть бедных. Естественное проявление христианской любви – это поделиться от избытка сердца своим. Поэтому, если церковь, община – это духовное воинство, то в таком воинстве люди, несущие «служение Слова», – это авангард воинства, а несущие «служение столам», – арьергард, но без арьергарда выживаемость всего воинства выглядит весьма сомнительно.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.